Сила и слабость Святой Руси.

По теме-сколько угодно

Алекс Че пишет:

... Веками перебираются признаки русскости, но ни один из них не универсален. ...

какое число веков имеется в виду?

Алекс Че пишет:

... Получается диалектический вывод: и сила, и слабость Руси - в поиске себя и защите от догматов с Востока и Запада. Русь никогда не будет статичной, ни по форме, ни по содержанию. ...

остальные страны по форме и содержанию статичны?

1. Большее единицы
2. О да. По количеству революций, бунтов, войн, смены форм и методов правления.

Вот пока есть время.
Но если мы почти ничего не знаем о дохзристианской Руси- до кое-что дошло о начале христианской.
Хотелось бы остановиться только на двух этапах.
Первый- исход Киевской Руси к Москве.
Ну- даже просто рассматривая тот период- как-то сомнительно исход управления и населения того же из земли более благодатной по климаты и плодородию, выходу к « цивилизации « той же внутрь материка. Но если признать, что русское православие есть мутировавшее от порабощения язычество- то все как раз и понятно, и логично. Русь пятилась внутрь от завоевателей. Пятилась в виде и новой- но еще старой святой религии святой Руси.Вендь безусловно одномоментного поражения от окунания кого-то в воду и громкого заявления- явоно недостаточно.
Второй момент.
Монголо-татарское иго. Тут явно мы поболее знаем.Да и святых- несть числа.Как от религии- так и от светской власти.Но что интересно. Ну что не было массового типа сопротивления народа для спасения своих правителей- ладно. Но факт того, что иго не трогало православие- налицо.Вроде как- ах предатели. Ничего подобного. То, изначальное православие сохранило связи и корни язычества. А потому монголы- просто встретили не совсем чужиз в виде той Церкви. Особо Церковь на монголов и не рыпалась.А зачем. Правление монголов не было более чуждым для того православия- чем правление своих варягов. Но зато православие нарекало святым Невского..Который- обратите внимание- воевал не с Ордой- а как раз с христианами. Правда- интересно.Более того. Православие- факт- подняло народ под знамена Донского..Но- против кого- правильно- против врага Орды.
Вот Поручик пишет о значении христианства для победы и развития. Но хочу обратить внимание. Первая жестка попытка то централизации- Грозный. Иван. И что там с православием. А то, что репрессии Грозного против того- все еще переходного православия- чудовищны.Там наваляли столько – в процентах- сколько и Сталин не навалял. Потому что православие- совсем не разделяло трактовку святой Руси с Иваном Грозным. У него было другое представление о власти.Вот и второе изнасилование уже остатков порабощенного язычества. Придет время и третьего. При Петре. И остатки – остатки спрячутся..Растворятся..Наглухо отгородятся от всякой власти на века- староверы. Фактически староверы- это дважды изнасилованное язычество, которое уцелело – частично- от третьего изнасилования Петром.
Такая вот динамика Святой Руси.

Алекс Че пишет:

1. Большее единицы
2. О да. По количеству революций, бунтов, войн, смены форм и методов правления.

Вы собирались на вопросы по теме ответить, помнится ...
так я именно их и задал, если Вы не заметили, конкретно по тексту Вашей сентенции - там, обратите внимание, даже цитата озаглавлена "Алекс Че пишет".

is пишет:

Алекс Че пишет:

... Веками перебираются признаки русскости, но ни один из них не универсален. ...

какое число веков имеется в виду?

Алекс Че пишет:

... Получается диалектический вывод: и сила, и слабость Руси - в поиске себя и защите от догматов с Востока и Запада. Русь никогда не будет статичной, ни по форме, ни по содержанию. ...

остальные страны по форме и содержанию статичны?

Is, заданные Вами вопросы скорее походят на заковыку о "проблемах шаманизма на крайнем Севере" из шукшинского "Срезал".

Число веков можно отсчитывать как от "Повести временных лет", так и от екатерининского переписывания русской истории. А можно - от "Краткого курса", как-никак, мы уже в след. тысячелетии от него живём. Все эти труды - попытка идентифицировать русский народ, как самостоятельного вершителя своей судьбы.

То, что динамика российской истории оказала решающее влияние на мировую историю в течение тех же периодов - не моё мнение, и спорить с этим - только флудить зря. Опять же маскировать малоценными полемическими постами рассуждения Шарапова, которые мне интересны - просто некорректно. И по отношению к нему, и по отношению к теме.

Вы же можете открыть личный кабинет с консультациями и объяснением правил "традиционной" логики и просто приглашать в него ссылками в ветках. Кто хочет - посетит и проконсультируется :-D:

Извиняюсь за "простыню", но хотелось бы проиллюстрировать силу и слабость Святой Руси драматичной историей лишь одного города - Смоленска. Тут пересекались судьбы наших предков, тут может крыться и прогноз на будущее.

Это статья вашего (нашего ) историка Николая Кленова.

Цитата :

Величие и падение Смоленска. Очерк истории этнического самосознания Смоленской земли в контексте её политической истории

Бой идет у наших стен.
Ждет ли нас позорный плен?

Или кровь из наших вен
Отдадим народу?

Роберт Бёрнс, «Брюс — шотландцам»

Увы и ах, но для современного общества, как и для современной научно-популярной литературы самостоятельная история русских земель центральной России есть terra incognita, населенная драконами.

Экспедиции в эту область отечественной истории, как правило, изначально заражены вирусом «государствоцентризма», что приводит путников либо в пасти Сциллы лубочного «государствопочитания» (когда всю богатую и яркую историю Рязани, Твери, Новгорода, Брянска сводят к неизбежному «объединению» вокруг одного всем нам известного центра), либо в водоворот Харибды истеричного «исторического сепаратизма», переходящего в русофобию.

А ведь ставшую сейчас весьма актуальной теорию русского национализма будет совсем непросто завершить без ясного понимания процессов и механизмов, собравших на Восточно-европейской равнине русский народ. Нет смысла доказывать, что увидеть эти процессы и механизмы без знакомства с историей самостоятельных русских земель XI-XVII веков попросту невозможно.

Выбранный объект обсуждения даёт нам особо богатую пищу для размышлений, так как Смоленщина за указанный период побывала и относительно самостоятельной «землёй» в составе корпоративного владения клана Рюриковичей, и автономной частью Улуса Джучи, и «федеральным округом» в составе Великого Княжества Литовского (ВКЛ), и важнейшей твердынею Московского Царства (МЦ), и восточной окраиной Речи Посполитой (РП). Богатая и бурная история даёт возможность проследить за изменениями в этническом самосознании смолян, за методиками «нациестроительства» в исполнении различных властей Средневековья и Нового Времени, за влиянием «народного мнения» на перипетии бесконечной борьбы за власть и жизнь в Восточной Европе.

И, кроме того, печальная загадка возвышения и падения Смоленска, загадка его «бессмысленного» и беспримерного мужества задевает меня чуть ли не больше всех остальных загадок нашей истории.

РАЗДЕЛ 1. БОРЬБА ЗА ПЕРВЕНСТВО

«О, светло светлая и прекрасно украшенная, земля Русская! Отсюда до угров и до ляхов, до чехов, от чехов до ятвягов, от ятвягов до литовцев, до немцев, от немцев до карелов, от карелов до Устюга… то все с помощью Божьею покорено было христианскому народу».

Смоленская земля, окончательно сложившаяся после 1125 года, удобно расположилась на пересечении Днепровского, Западно-Двинского, Волховского и Волжского торговых путей. Крупнейшими центрами Смоленщины, помимо собственно столицы, стали Торопец и Ржева на севере и северо-востоке, Вязьма и Дорогобуж на востоке, Рославль, Мстиславль и Кричев на юге и Орша на западе.

Могущественному княжеству, основанному на месте одного из трех центров «варяжской Руси», уделяют совсем немного места в общих курсах истории России. А ведь в XII-XIII веках на территории Смоленской земли насчитывалось не менее150 укрепленных поселений, что является вторым результатом среди всех земель Руси! [А. В. Куза, «Древняя Русь. Город, замок, село», М., 1985. стр. 30—31, 116, 119. Табл. 12, 19]Более того, Ростислав Мстиславич, Рюрик Ростиславич, Мстислав Мстиславич и другие яркие представители «смоленской ветви» потомков Владимира Мономаха обеспечили своей земле и впечатляющее политическое доминирование на территориях распадающейся «империи» Рюриковичей. Представители Смоленской земли на переломе столетий (до битвы на Калке) в сумме набрали 33 года княжения на главных «общерусских» столах, не имеющих собственной княжеской династии: Киеве, Новгороде и Галиче.

Для того, чтобы лучше понять значение этого факта, нужно вспомнить, что политическая история Руси в XII-XIII веках во многом определялась противостоянием между четырьмя основными «великими княжескими домами»: черниговскими потомками Олега Святославича, смоленскими потомками Ростислава Мстиславича, суздальским домом Юрия Долгорукого и владимиро-волынскими наследниками Изяслава Мстиславича. И вот у владимиро-суздальских Юрьевичей, объявленных в пропаганде более позднего времени «распорядителями Русской земли» — 12 лет на «общерусских» столах, у волынских Изяславичей и черниговских Ольговичей — по 8. При этом в Киеве смоленские Ростиславичи правили в сумме 19 лет против 3 у Ольговичей и года у Изяславичей, в Новгороде — 11 против 12 у Юрьевичей. Апогеем могущества Ростиславичей можно считать 1217—1218 гг. и 1220—1221 гг., когда они владели и Киевом, и Новгородом, и Галичем [Горский А. А. Русские земли в XIII—XIV веках: пути политического развития. М., 1996].

Но борьбой за общерусские столы экспансионистские устремления смоленского княжеского дома не ограничивались. Судя по всему, смоляне активно вмешивались и в дела соседней Полоцкой земли. Так под 1220 годомЯ. Длугош в своей фундаментальной работе привел известие о разгроме смоленским князем Мстиславом Давыдовичем литовцев, грабивших окрестности Полоцка:

«Dux Mstislaus Davidovicz cum Smolensium militia celeri cursu in Poloczko adveniens lithuanos incautos offendens, absque numero sternit et occidit» [Długossi J. Historiae Poloniae. Cracoviae, p. 181].

А под 1221 годом Стрыйковский, другой известный польский автор раннего Нового Времени, сообщает о захвате Полоцка смоленской и владимиро-суздальской ратями.

Наконец, для любителей теории криптоколониализма упомяну о соглашениях между Смоленском и Ригой (самое раннее из коих датировано 1229 годов), в которых со временем возникли формулировки, подчеркивающие исключительную роль Смоленска в торговых связях между Русью и Ригой (с 40-ых годов XIII века немецким купцам было запрещено проезжать через Смоленск в другие русские города без разрешения смоленского князя).

И все это могущество довольно быстро уходит в небытие… Причем монголы тут, видимо, не слишком виноваты. Смоленск не был разрушен в ходе «батыевой рати», но по подсчетам из уже цитированной работы «Древняя Русь. Город, замок, село» выходит, что во второй половине XIII века на Смоленской земле прекратили своё существование не менее 108 городов (примерно 70% от общего количества). Их восстановлению не помогло и гипотетически возможное бегство народа из Южной Руси, с Киевской и Переяславской земель: в 14 веке было восстановлено только 42 поселения. Таким образом «коэффициент восстановления» для Смоленщины составил примерно 40 процентов, что более чем в три раза хуже аналогичного показателя для соседней Владимиро-Суздальской земли.

На текущий момент можно выделить четыре группы причин, что сделали во второй половине XIII века смоленских князей зависимыми от великих князей владимирских.

Разрушительная война за общерусские столы 30-ых годов 13 века, что затронула земли от Дуная до Донца и Дона и сделала столь легкой задачу Батыя. Смоленские Ростиславичи в ней поучаствовали по полной… и проиграли. В 1228-1240 годах вперед в неформальном общем зачете вырываются «владимиро-суздальские» Юрьевичи. За этот «военный» период на их счету 12 лет княжения на общерусских столах, у Ольговичей — 8, Ростиславичей — 7, Изяславичей —4,5. При этом Ростиславичи сумели в кровавой каше растратить немалое количество людских ресурсов своей земли.

Потеря Новгорода. «Теневые» лидеры Юрьевичей — Ярослав Всеволодович и его сын Александр Ярославич «Невский» в 30-ые и 40-ые годы XIII века фактически закрепили этот наименее пострадавший от татар стол за правителями Владимиро-Суздальской земли.

Литовская угроза. В работеД.Н. Александрова, Д.М. Володихина «Борьба за Полоцк между Литвой и Русью в XII-XVI веках» убедительно показано, что между 1239 и 1252 гг. в Полоцке произошло утверждение литовской династии. А значит целью литовских набегов, что по разрушительности своей, видимо, могли поспорить с татарскими, становится Смоленская земля. И вот в 1258 г. литовцы и полочане предприняли совместный поход в Смоленскую землю и взяли «войщину на щит» [Воскресенская летопись, ПСРЛ, т. 7, с. 313].

Last but not least: роковое стечение обстоятельств.

[1230] Того же лета бысть мор силен в Смоленсце, сотвориша четыре скуделницы и положиша в дву 16 тысяць, а в третьеи 7000, а в четвертои 9000. Се же бысть по два лета [Московская Академическая летопись]

Почти все население Смоленска исчезло в один год.

И вместо бессмысленных комментариев: под 1232 годом все та же Воскресенская летопись сообщает о нападении недавнего «подручного» князя Святослава Мстиславича на Смоленск с полоцким войском… Символично, что и финальную точку в истории независимой Смоленской земли поставила все та же»бледная царица», чума, после официального визита которой в 1387 году то ли пятеро, то ли десятеро смолян могли лишь запереть ворота переполненного трупами мертвого города.

Вот она, «точка бифуркации». 30-ые и 40-ые XIII столетия, когда банальное стечение обстоятельств и результаты пары сражений вполне могли переписать историю Восточной Европы. Но мир с империей Ростиславичей со столицей в Смоленске, без Великого Княжества Литовского и «трех братских народов» не сложился. Бывает. На рубеже XIII и XIV веков смоленские князья еще пытались возродить былое величие, они еще сумели получить для себя Брянск и тем самым разрезать Черниговскую землю надвое, добив это славное прошлым княжество. Федор Ростиславич, пользуясь поддержкой Орды, к 1294 году собрал странную «квазиимперию» из Смоленска, Ярославля, Чернигова, Переяславля, Витебска. Но «точка бифуркации» была пройдена и историю уже определяли другие. Об этих других мы и поговорим в следующих сериях.

А пока, подводя итоги этой печальной главы, нужно сказать несколько слов об известиях источников, позволяющих пролить свет на самоопределение жителей Смоленской земли в рассматриваемый период. До нас, к сожалению, не дошли собственно смоленские летописи. Однако, опираясь на сообщения летописцев Киева и Северо-Востока, можем заключить, что термин «Русь» и производные от него употреблялся в двояком значении — как обозначение особого народа (синонимом в данном случае может являться словосочетание «язык русский») древнерусского и как обозначение страны—государства (в этом случае синонимом служило словосочетание «Русская земля»). Термин «Русь» как обозначение страны употреблялся в двух разных значениях — более узком и более широком. В более узком первоначальном он относился к району Среднего Поднепровья и окрестностям Киева. В более широком — ко всем владениям Рюриковичей, заселенным восточными славянами [см., например, работу Флоря Б. Н., Исторические судьбы Руси и этническое самосознание восточных славян в XII—XV веках]. Не делали исключений и для Смоленска:

«придоша Суздалци ратью к Новугороду... a c ними князь Мьстиславъ съ Смолняны и c Рязанци, съ Муромци c Торончаны, с Полочаны, вся земля просто Руская» [Новг., IV, 1169].

По счастью, возможность из первых рук узнать, что думали о себе сами жители Смоленска, все-таки есть. Серия дошедших до нас подтверждений уже упоминавшегося договора Смоленска с Ригой 1229 года не оставляет сомнений в том, что «смольняне» — составители договора с русской стороны — не только употребляли по отношению к своей области и ее населению термин «Русь» в его двух основных значениях, но и широко использовали производные от него—»русин», «русские» купцы, «Русская» земля»:

«Таже правда боуди Роуси в Ризе, на Готьскомь березе … Аще который товар възметь Роусиноу Немчича … Аще къторый Роусин или Немчичь (противитися) въсхочеть сеи правде, да тъ противен БEQ \o(о;˜)у и сеи правде» [Список 1229 года и список XIII ст. после 1274 года, Русско-Ливонские Акты, стр. 420—445].

РАЗДЕЛ 2. ДОЛГОЕ ЗАВОЕВАНИЕ

«Вся Русь должна принадлежать Литве»

Четыре группы причин, объясняющих поражение смоленского княжеского дома в конкуренции с другими великими домами, не могут полностью описать происхождение того великого кризиса, что охватил к XIII веку всё «семейное дело» Рюриковичей.

Некогда могущественное протогосударственное образование уже как целое со времен Владимира Святославича «Святого» медленно, но верно, поколение за поколением, теряло силу.

Сначала «Русь» ушла с Черного моря, затем — из циркумпонтийского региона, оставив практически все земли на юг от днепровских порогов печенегам и куманам-половцам. Степняки, что во времена Святослава Старого бежали от Киева от одной лишь тени княжеской дружины, со временем вошли во вкус и принялись ходить к русским столицам как на работу. Отступали Рюриковичи к XIII веку и на севере, отдав Прибалтику практически без боя. Отступали и на западе, где всерьез встал вопрос о переходе Галицкой земли в состав Венгерского королевства.

Общую причину этого кризиса применительно конкретно к Смоленску отлично сформулировал более ста лет назад П. В. Голубовский в своей блистательной монографии «История Смоленской земли до начала XV столетия»:

«…неудачи были, конечно, подготовлены всей политикой смоленского князя, внимание которого, главным образом, занимали интересы династические».

Здесь всё сказано. Практически во всех землях Руси сформировалось и постоянно воспроизводилось противоречие между интересами государства, концентрированным выражением которого и являлся сакральный род облеченных властью потомков Рюрика, и интересами конкретных земель.

В смоленской истории это выражено особенно четко: местные Ростиславичи использовали ресурсы земли не для округления смоленских владений, но для получения новых и новых столов для представителей своего княжеского дома. Этот постоянный экспорт князей и бояр сдерживал распад собственно Смоленской земли ценой её постепенной деградации.

Отмеченная специфика местной политики ярко отразилась в постоянной борьбе князя со смоленским вечем. Уже Роман Ростиславич, сын основателя династии, «много зле претерпел от смолян»: в 1175 году смоляне прогоняют его сына Ярополка Романовича, оставленного отцом в городе, в 1185 году отказываются продолжать поход на Киев. В 1186 году в конфликте с другим Ростиславичем, Давыдом, пало множество голов лучших смоленских людей. В 1195 году Святослав Всеволодович имел тяжбу и со своими родственниками, и со Смоленской землёй [См. П. В. Голубовский, История Смоленской земли до начала XV столетия, стр. 114 и далее]. Наконец, уже после ордынского нашествия планы упомянутого выше Федора Ростиславича «Черного» по созданию огромной «династической» империи из русских городов, пожалованных ханом, были в 1297 году сорваны именно в Смоленске, его родном городе. Нежелание горожан работать на такие проекты своего князя позволило, видимо, его племяннику Александру Глебовичу «взя лестью княжение Смоленское» [Лавр. Лет., стр. 500]. Легкий успех Александра Глебовича весьма ярко контрастирует с несколькими случаем неудачных попыток захватить Город вопреки воле его жителей. Так, в 1298 году тот же Федор Ростиславич безуспешно пытается вернуть себе Смоленск. В 1333 году брянский князь Дмитрий Романович неожиданно предпринимает движение к Смоленску, причем приводит с собою и татарские отряды. Но, несмотря на ханскую помощь, предприятие Дмитрия было неудачно, хотя князья и „бишася много“[Никон. Лет. ч. III, стр. 161]. Наконец, в 1340 году сам хан Узбек отправил большую татарскую рать под начальством Тувлубия против смоленского князя. С татарскими войсками соединились рязанский князь Иван Коротопол, Константин Суздальский, Константин Ростовский, Иван Друцкий а Иван Данилович московский уклонился от личного участия, отправив свою рать под началом воевод. Союзники подошли к Смоленску, пожгли посады, разорили много сел, но города взять не смогли [Никон. Лет. ч. III, стр. 170—171; Супрасльс. Лет. стр. 133; Архан. Лет. стр. 77]. Удивительный факт на фоне печальной судьбы других русских городов, оказавшихся целью ордынского удара. Смоленск явно примерял доспех «неприступного бастиона» старой Руси.

А между тем, пока Рюриковичи по большей части еще продолжали бороться за лучшие столы, а не за укрепление своих земель, на северо-западных границах их владений случилось неизбежное. Литовские князья сформировали ядро своего полиэтничного государства и заключили «союз» хотя бы со своими элитами. Со времен Гедемина и его сына Ольгерда (первая половина XIV века) Литва приступает к масштабной экспансии в интересах своих князей и своего общества, и противостоять таким объединенным усилиям князья и земли Руси не могут, да иногда и не хотят. Вопрос литовского завоевания Смоленска становится вопросом времени

Еще в средине XIII ст., как мы видели, начинаются усиленные вторжения Литвы в западные волости Смоленского княжества. 1234, 1245 и 1253 году происходят набеги на Торопец, что завершается в итоге отторжением северной части Смоленской земли. [Лавр. Лет. стр. 486, Новгород. I Лет. стр. 244; 271, 274]. В 1358 году Ольгерд Гедеминович литовский вторгся уже в южную часть смоленских владений, на Посожье, и взял Мстиславль [Никон. Лет. ч. III, стр. 213]. Смоленские князья пытались противопоставить этому наступлению когда покорность, когда — союз с Москвой, поднимающимся на востоке аналогом Литвы, с князьями соседних земель. И в предпоследнем акте драмы, в 1386 году Андрей Ольгердович (да, именно Ольгердович) полоцкий в союзе со Святославом Ивановичем смоленским организовали поход против владений Ягайло-Ягеллы, великого князя литовского и свежеизбранного польского короля, «и много зла причинили христианам».В этой войне Святослав Иванович, видимо, желал вернуть мстиславльские, рославльские и кричевские земли, принадлежавшие ранее смоленским князьям. Предприняв неудачный поход против Витебска и Орши, он направился к Мстиславлю, 7 мая 1386 года осадил его, и «начал добывать его и бить пороками …, а по земле Мстиславской распустил своих воинов, и много крови христианской пролил». Трепетное отношение Рюриковичей к земле, которую они считали своей, налицо. Сюда, к Мстиславлю, и подошли полки Ягайлы. Смоляне потерпели поражение. Святослав был убит, а его дети, Юрий и Глеб, взяты в плен. Победители подошли к Смоленску и посадили Юрия Святославовича князем. Юрий принес Ягайло присягу на верность и признал зависимость от ВКЛ и Польши. Так и написали транслитом: «My Jurii Swiatoslawicz kniaź welikyi Smolenskyi dajem wiedomo kto koli sju hramotu widił a lubo slysził s Wolodisławom Bożeju Miłostiju s korolem Polskim, Litowskim i Ruskim… mi z nim za odyn byty, nieostaty mi korola nikotorym wieriemianiem a nikotorum diełom» [Monumenta Medii aevi historica res gestas Poloniae illustrantia, II].

Связь между ВКЛ и собственно Городом была специфическим образом укреплена в 1395/1396 годах, когда «брань» и «разность» между братьями Юрием и Глебом Святославичами и военная хитрость знаменитого Витовта помогли временно включить город над вольным Днепром в состав Великого княжества литовского (ВКЛ), формально связанного с Польшей династической унией. Однако первое завоевание оказалось непрочным и одно лишь появление под Смоленском рязанского князя Олега вместе с «природным» смоленским князем в 1401 году привело к «мятежу и несогласию» в городе и падению власти ВКЛ. Смоляне отворили ворота для своего прежнего князя Юрия Святославича, чем и продемонстрировали факт существования в городе специфического политического самосознания, не готового пока мириться с подчиненным положением своей земли. В августе месяце 1401-го утвердился в Смоленске Юрий, а осенью того же года Витовт уже стоял с полками под этим городом. И снова в Смоленске — раскол, дошедший до вооруженных столкновений; но противники Литвы в этот раз осилили, перебили многих ее приверженцев, и Витовт, простоявши четыре недели понапрасну, заключил перемирие и отступил. Вот только Смоленск и Рязань не могли устоять перед силой Витовта, и в 1402 году

«Родославъ Олговичь Рязански [сын того самого Олега Ивановича Рязанского] иде ратью на Дебрянескъ и сретоша его князи литовьстиi, князь Семенъ Лугвени Олгердовичь, князь Александръ Патрекеевичь Стародубскыи и бысть имъ бои у Любутьска, и побила Литва Рязанцевъ, а князя Родослава изнимаша и приведша его съ нужею къ Витовту».

Итог закономерен: в 1404 году после двух осад власть ВКЛ в Городе была восстановлена. Примерно тогда же была взята Вязьма, превратившаяся в дальний восточный форпост Витовта. Ну а описания расправ над политическими противниками, что после каждой удачи устраивали в Смоленской земле что Юрий, что Витовт я опущу из-за их тривиальности. [Источники по завоеванию Смоленской земли:Хроника Быховца; ПСРЛ, т. 32, стр. 73, ПСРЛ, т. 11, стр. 163, 186-188; т. 18, стр. 150; т. 9, стр. 163; т. 16, стр. 147].

Смоленск начал постепенно включаться в жизнь нового для себя государства, все более и более активным и целенаправленным становилось его участие в важных для этого мира событиях. Смоленские полки сражались под Грюнвальдом в1410году вместе с полками польской короны и великого княжества литовского. Зато в гражданской «войне Свидригайла» Смоленск выступил против Польши с Литвой и был вместе с Витебском и Полоцком разбит в битве под Вилькомиром, где пало «множество... князей, и бояр, и мещан (местичов)» [ПСРЛ, т. 35, с. 78, 109].

Важно отметить, что в течение этой гражданской войны в ВКЛ1432-1437годов белорусско-литовские летописи весьма четко различают «Русь» и «Литву». Вот характерный пример из Хроники Быховца:

«На лето... князь великий Свидригайло, собравшися со князи русскими и з бояры, и со всею силою рускою и пойде ко Литве».

Подобная же фраза есть и в летописи Красинского:

«…тое ж зимы в другой раз князь великый Швитригаило собрал силу великую русскую и поидеть на Литву, а повоевали литовское земли много множество..». [ПСРЛ, т. 32, с. 155; ПСРЛ, т. 35, с. 142]

Не менее четко «этническое» разделение проводится и в польских хрониках Яна Длугоша, Мартина Кромера и Мачея Стрыйковского. М. Стрыйковский, перефразируя Длугоша, пишет, что к 1432 г. литовская шляхта приобрела к Свидригайло стойкую неприязнь по той причине, что он раздавал уряды «руссакам и Москве» [Stryjkowski М. Kronika polska, litewska, zmodzka i wszystkiej Rusi, Warszawa, 1846, т. II, стр. 185]. Длугош утверждает, что

«…князь Сигизмунд получил под свою власть все замки литовские, как-то: Вильно, Троки, Гродно. Земли же русские, Смоленск, Витебск, князю Свидригайло остались верны» [Długosz J. Dzieła wszystkie, Kraków, 1869, т. V с. 444]

А описывая ситуацию, создавшуюся после поражения Свидригайло при Ошмянах, Длугош отмечает, что Свидригайло бежал на Русь, где был принят русскими, «...а более всего смоленчанами, с которыми он потом воевал в Литве. Поэтому также руссаки полочане и киевляне приняли его князем». Таким образом, нужно вслед за Охманьским, Володихиным и многими иными авторами отнести Вильно, Троки, Новгородок, Слоним, Волковыск, Гродно, Браслав, Минск в первой половине XV века к «Литве», а Смоленск вместе с Витебском, Полоцком, Киевом и другими городами по Двине и Днепру — к «Руси».

А в 1440 году Смоленск в очередной раз показал свой характер, когда после убийства короля и великого князя Сигизмунда «на святой неделе в среду вздумали смольняне, черные люди, кузнецы, кожемяки, сапожники, мясники, котельники Андрея [наместника королевского] силой выгнать из города и нарушить присягу». После жестоких столкновений между смоленским боярством и черным людом победители пригласили в Город на княжение Юрия из Мстиславля. Первая попытка войск нового короля и великого князя, Казимира, взять Смоленск в конце этого года была безуспешной. Только вторичный поход, на этот раз уже с личным участием самого короля и великого князя, привел к капитуляции города и бегству Юрия Мстиславского в Москву. [Хроника Быховца, ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. С. 436].

Подводя промежуточные итоги, можно заключить, что Смоленская земля стала де-факто последним серьезным приобретением ВКЛ на востоке; что завоевание и подчинение Смоленска осуществлялось железом и кровью и требовало от Литвы серьезного напряжения сил; что в то же время Город не выглядел оккупированной и эксплуатируемой колонией и даже в ходе жестких политических столкновений с Литвой и Польшей находились в его стенах люди, связанные с ВКЛ и верные ему.

Поражение в гражданской войне и подавление восстания 1440 года не стало катастрофой: Смоленщина сохранила вполне достойное положение в Великом княжестве и имела неплохие условия для дальнейшего существования в его государственном организме.

РАЗДЕЛ 3. ПРИМИРЕНИЕ И ПЕРВАЯ ГЕРОИЧЕСКАЯ ОБОРОНА СМОЛЕНСКА

«И приговорил государь, что ему идти к Смоленску в третие»

Ведь были методы укрепления связей Смоленска с ВКЛ и Польшей и помимо победоносных походов и грома осадных пушек.Первый привилей Смоленску был выдан еще Витовтом после второго завоевания города, в1404году. Второй привилей, привилей Казимира Ягеллончика стал, видимо, результатом восстания1440-1442годов [см. Бугославский Г., Смоленская земля в литовский период; Ясинский М. Н., Уставные грамоты литовско-русское государства]. Содержание этих пропавших документов может быть восстановлено по привелею Александра 1505 года [АЗР, т. 1, № 213]. И важнейшим итогом упорной борьбы смолян за свои права и привилегии стало уравнение в правах князей, бояр и панов смоленских с князьями, боярами и панами литовскими. По своему важны были и гарантия права завещания, и ряд серьезных привилегий экономического характера, вроде освобождения от тамги и обязательства короля не держать в Смоленске корчмы.

Свою роль сыграло и некоторое уменьшение накала религиозной борьбы в ВКЛ и, в частности, в Смоленске. Да, по знаменитой Городельской унии шляхте «земель литовских» даровался ряд привилегий, которыми, как это не раз было подчеркнуто, могут пользоваться только «...почитатели христианской религии, Римской церкви подвластные, не схизматики или другие неверующие» [СБНМБ, стр. 22]. Однако к середине XV века стало очевидным, что масштабных притеснений своих православных подданных на восточных границах ВКЛ вести или не может, или не желает, и М. Меховский в трактате «О двух Сарматиях» спокойно констатировал, что

«...в Полоцке, Смоленске и затем к югу за Киев все... держатся греческого обряда и подчиняются патриарху Константинопольскому» [Меховский М. Трактат о двух Сарматиях. — М.-Л., 1936. стр. 109].

А сам Смоленск в упомянутом выше привилее Казимира Ягеллончика получил гарантии неприкосновенности церковного имущества и обещание «...християнства греческого закону не рушити, налоги им на веру не чинити» [АЗР, т. 1, с. 360].

Умиротворение Смоленска невероятно пригодилось правителям ВКЛ в грядущих потрясениях. Действительно, некогда могучее и опасное для соседей государство, достигнув, казалось бы, вершины могущества, вдруг начало забывать о таких мелочах, как выполнение договоров и защита подданных. И этим воспользовалось Великое Княжество Московское, где ветвь Рюриковичей по примеру Литвы заключила союз с местной элитой и приступила к расширению своей земли вместо поиска новых столов.

Новгород Великий в 1470-1471 году принял себе князя из рук Казимира и заключил с последним договор, обещав принять у себя королевского наместника и выплачивать дань в обмен на защиту [Янин В. Л., Новгородские акты XII-XV веков, стр. 187; ГНП, №77, стр. 129; ПСРЛ т. 39, стр. 148, 155]. Король польский и великий князь литовский не мог не понимать, что создаёт для своего московского коллеги casus belli, пройти мимо которого нельзя. Но Казимир так и не предпринял никаких реальных действий во исполнение своих обязательств сюзерена. Эта история повторилась и в 1480 году, когда войска ВКЛ не пришли на помощь ни к мятежным братьям московского князя, ни к хану Большой Орды Ахмату, ни к вассалам ВКЛ в землях по верховьям Оки, когда отступающий от Угры Ахмат «...побеже… по королевой державе, воюя его землю за измену» [ПСРЛ т. 25, стр. 328]. Не помог Казимир Ягеллончик и старому союзнику ВКЛ — Тверской земле в 1485. И, наконец, судьба разоренного крымским ханом Менгли-Гиреем Киева неприятно контрастировала с благополучием городов восточного соседа.

Парад отступлений логично перерос в «странную войну» 1492-1494 годов, когда переход к Москве многих из относительно самостийных Новосильских князей (Белевских, Одоевских, Воротынских) закончился наступлением сильных московских отрядов на принадлежащие уже непосредственно великому князю литовскому Вязьму, Любутск, Мценск, Мезецк, Мосальск. И главной ударной силой ВКЛ в этой войне стали смоляне. Именно «смоленский воевода князя великого Литовского… пан Юрий Глебович… прииде под грады под Серпееск да Мезеческ с силою многою» и отбил эти господарские городки [ПСРЛ, т. 28, стр. 322-323]. И именно смоляне упорно оборонялись в верховских городках во время большого наступления русских войск:

после второго взятия Мезецка московские воеводы «...изымаша во граде Кривца, околничего смоленского, и иных многих князей, панов литовских и смолнян»;

в Серпейске «изымаша во граде Ивана Феодорова сына Плюскова, смолянина, и иных многих князей, панов, и литвы, и смолян двора великого князя Александра Литовскаго» [ПСРЛ т. 24, стр. 210]

Мы видим, что смоленское боярство к концу XV века выступало как сила, вполне лояльная ВКЛ, как главный защитник интересов государства на его восточных границах. Приближалось время испытаний для города в целом: война 1500-1503 годов была по сути дела растянувшейся на несколько лет военной катастрофой Великого Княжества Литовского. И после падения Торопца, Белой, Мосальска, Брянска, Стародуба, Трубчевска, Новгород-Северского, Путивля, Любеча, Гомеля, Чернигова — Смоленск превратился в главную крепость ВКЛ на востоке и точку приложения все основных военных усилий формирующейся России. Александр, великий князь литовский и король польский поспешил принять меры для укрепления этой крепости: 16 августа 1502 года смоленские мещане по своему челобитью получили льготную грамоту с освобождением на шесть лет от уплаты серебщины и ордынщины [АЗР, т. 1, №199, стр. 347]. И началось.

В 1502 году, осенью Дмитрий Иванович, сын великого князя московского «Землю Литовскую повоева и поплени, а града Смоленска не взял, понеже крепок бе» [ПСРЛ, т. 28, с. 336]. Источники с другой стороны фронта добавляют, что «москвичи... город Смоленск, мало не весь пушками обложивши, и день и ночь беспрестанно его добывали... невымовыя штурмы на него чинили» [ПСРЛ, т. 32, с. 168].

Очень характерны действия Александра литовского в течение всей этой осады. Еще 9 июня король получил из Смоленска известие о приближении к городу «русских князей». В августе, в Минске король польский и великий князь литовский узнал о движении основных сил противника к Смоленску, об акциях против Полоцка и Витебска.

К Александру приходили жители Смоленска с плачем и мольбой о защите от врага, он радуется известиям об отваге смолян в обороне. И, наконец, получает известие, что 17 сентября, когда для «великой рати» Дмитрия Ивановича «корму не стало, не на чем было стояти и города достовати», русские отступили от Смоленска. Возможно, на решение русских об отступлении повлияло и движение войск ВКЛ к Орше, но мужественная оборона на стенах Смоленска, без сомнений, определила итог этой компании [AA, Krakow, 1927, #80, p. 100, 124, 128; РИО, т. 41, стр. 439, 461; ПСРЛ, т. 37, стр. 173, Хроника Быховца].

Дальше — больше. В 1507году Смоленск еще легко отделался. Зато:

[1512] «великий князь [Василий III московский и всея Руси]... воевал осень и зиму до великих заговен, а землю пустошил всю, города же ... не взял» [ПСРЛ, т. 4, ч. 1, с. 538]. 140 пушек под стенами Смоленска и яростные штурмы не помогли.

[1513] «обступиша град [русские] и стрельницу Крыношевскую розбиша...и града Смоленска людям великие скорби нанесе» [ИЛ, с. 194].

[1513] «добрые люди в крепости рыцарски оборонялись, терпели большую нужду от врагов, а также голод... решившись все-таки скорее съесть друг друга, чем сдаться» [Wapovski B., p. 115].

И, наконец:

[1514] «Пришел князь великий сам и с своими братьями под город Смоленск с многими силами и с великим нарядом пушечным. И пушки и пищали большие около града поставив, повелел бить град со всех сторон и приступы великие чинить без отдыха; и огненными пушками в град бить, так что от пушечного и пищального и людского кричания и вопля, также и от градских людей супротивного боя пушек и пищалей земля колебалась, и друг друга не видели, и весь град в пламени и в дыму, казалось, вздымался. И страх великий напал на горожан, и начали из града кричать, чтобы великий государь пожаловал, меч свой унял, а бою велел перестать, а они хотят государю бить челом и град сдать» [ПСРЛ, т. 37, с. 100].

Без деблокирующей армии не мог тут помочь и очередной привилей, выданный теперь уже Сигизмундом I Смоленску, где прямо подчеркивалась роль смолян в обороне восточных границ ВКЛ [см. Кром М., Неизвестный привилей Сигизмунда I Смоленску (1513 год)]. Ничем не мог помочь ВКЛ и авторитет смоленского владыки Варсонофия, заклинавшего жителей «защищать крепость до последнего» [AT, Posnanie, III, #80, p. 70]

И снова подведем промежуточный итог: смоленская элита в войнах конца XV-первой четверти XVI века деятельно и отважно сражалась за своего сюзерена, за великого князя литовского и короля польского против превосходящих сил противника. А героическая оборона Смоленска в четырех (!!!) компаниях помогла ВКЛ пережить весьма тяжелый период своей истории, когда под натиском стремительно расширяющейся Москвы его великие князья часто демонстрировали растерянность и неспособность к быстрым и решительным ответам на вызовы времени.

Стены Города приняли на себя самый тяжелый, самый яростный натиск, и после 1514 года давление на ВКЛ с востока начало временно слабеть.

РАЗДЕЛ 4. ВТОРАЯ ГЕРОИЧЕСКАЯ ОБОРОНА СМОЛЕНСКА

«Аще бы таких крепкостоятельных градов в Росийском государстве хотя и немного было, никако же бы тем нашим врагам и злым волкам было в нашу землю входно»

Без малого сто лет прошло — и все перевернулось. 16 сентября1609года передовые отряды, возглавляемые литовским канцлером Л. Сапегой, подошли к Смоленску, через три дня к ним присоединились главные силы под командованием короля Сигизмунда III Вазы, которые 21 сентября и начали осаду города. Снова смоляне пытаются удержать расползающуюся границу (и даже очищают Дорогобуж от тушинцев), снова под стены подходит сильный враг, снова деблокирующей армии нет, снова судьба страны зависит от стойкости гарнизона и жителей Города.

Я не буду здесь пересказывать все обстоятельства почти 20-месячной героической обороны Смоленска русскими, не буду рассказывать о ночном штурме 25 сентября 1609 года, о минной войне, о коротких жестоких схватках в подземных галереях, о применении химического оружия, о штурмах 11 августа и 21 ноября1610года. Не буду особо распространяться и о феерической истории, украденной Питером Джексоном для сцены взятия какой-то роханской крепости, в которой «Новодворский, кавалер Малтийский» пробирался в смоленскую клоаку с мешком пороха. Скажу лишь о главном: на этот раз смоляне на стенах своего города спасли уже Россию, что признавали и признают абсолютно все, включая и неизвестного нам автора «Новой повести о преславном Российском царстве» — агитационно-пропагандистского патриотического документа начала 1611 года, процитированного в заголовке настоящего раздела.

И интересней всего понять, как и отчего произошла такая удивительная метаморфоза с городом-героем этого опуса. Для этого придется вернуться в конец прошлого раздела, в 1514 год, когда победоносные войска Василия III присоединили Смоленск к России. Честно признаюсь, я не симпатизирую этому великому князю, но вот смоленская победа была им оформлена красиво. Государь сумел сразу сделать сильный ход, дав волю сидевшим в осаде служилым людям:

«И которые похотели служите великому князю, и тем князь великий велел дать жалование по 2 рубля денег да по сукну по лунскому и к Москве их отпустил. А которые не похотели служить, а тем давал по рублю и к королю отпустил» [ПСРЛ, т. 37, с. 101].

Многие из наиболее верных людей «литовской партии» воспользовались предоставленной возможностью, что подтверждается списком розданных смоленским боярам в ВКЛ хлебокормлений в 1514 году. Выехали представители виднейших боярских фамилий: Плюсковы, Ходыкины, Кривцовы (вспомните имена пленников, взятых в 1493 году московскими войсками в верховских городках!) [Литовская Метрика, кн. 7, стр. 1171-1174]. Но многие предпочли остаться, особенно с учетом того, что Василий III «не повеле у них … тех поместий отимати, повеле им по прежнему владети, кто чем владеет» [Повесть о победах Московского государства, стр. 28]. На московской службе остались представители Басиных, Жабиных, Кривцовых, Плюсковых, Пивовых… Всего, как показано в замечательных таблицах М. М. Крома, из списка р

Цитата :

из списка родов, упоминающихся в Литовской Метрике в реестре князей, бояр и слуг смоленских в1480-ых более тридцати фамилий оказалось в списках Дворцовой тетради, то есть было причислено в XVI веке к верхушке служилого сословия Московского Царства.

Для успокоения оставшихся горожан государь по примеру великих князей литовских выдал по их челобитью жалованную грамоту, копировавшую основные статьи прежних смоленских привилеев, отменил некоторые налоги. Особо было подчеркнуто, что государь собирается свой город Смоленск «держати о всем по тому, как их держал великий князь Витофт и иные государеве, и Александр король и Жигимонт» [СГГД, ч. 1, №148, стр. 412]. К сожалению, «быстрая» измена владыки Варсонофия, раскрытая наместником князем В. В. Шуйским, испортила очередной интереснейший эксперимент по развитию городского самоуправления в Московском Царстве [ПСРЛ, т. 6, стр. 256; т. 8, стр. 258]. Василий III счел себя относительно свободным от обязательств перед заговорщиками и «заговорщиками» и применил опробованные методы «нациестроительства»:

«бояром смоленским поместья подав на Москве, а москвичом в Смоленске поместья подавав» [ПСРЛ, т. 35, с. 235]; «которым людем велел бытии на Москву, и государь… тех пожаловал, дворы им на Москве и лавки велел подавати» [РИО, т. 35, стр. 682].

И действительно, к 50-ым годам XVI века (по великолепным таблицам все того же М. М. Крома) из числа известных смоленских бояр Пивовы оказались в Ярославле, Плюсковы — в Медыни, Жабины — в Можайске, Полтевы — в Ярославле и Владимире. Хотя менее заметные Вошкины, Ходневы, Шестаковы и прочие и во второй половине XVI века числились по Смоленску под именем «земцев».

Результатом этой довольно умеренной политики Москвы стало то, что после серии «пэрэтрахиваний» служилого сословия Смоленской земли, Город встретил в 1609 году армию польского короля как серьезная и достаточно монолитная сила, готовая вынести тяжелейшие испытания для своей новой Родины.

Комментарии очевидцев наглядно демонстрируют нам позицию смолян в 1609 году, органично дополнившую силу возведенных уже в МЦ грандиозных городских укреплений.

«Жители Смоленска повесили Москвитянина, посланного к ним от наших для сообщения им известия, и что сам Король находится в походе с сильным войском». «Москвитяне ежедневно захватывают немало наших, особенно из тех, которые ездят за съестными припасами, и это не удивительно, потому что они выезжают в неприятельской земле точно так же беспечно, как будто в собственном своем доме» [Самуил Бельский, Дневник 1609 года].

«… по прибытии нашем под Смоленск, их тотчас стало убывать во множестве от болезни, начинавшейся в ногах и распространявшейся потом по всему телу. Столь ужасной и частой смерти Москвитян, умиравших по несколько сот ежедневно, причиной был не столько недостаток в продовольствии, как особенно бывшая между ними какая-то язва, не вредившая нам нисколько («и грех же ради наших, прежде в Смоленск на людей болезнь великая цинга». [Летопись о Мятежах, стр. 218])». «Огонь достигнул до запасов пороха, (коего достаточно было бы на несколько лет), который произвел чрезвычайное действие: взорвана была половина огромной церкви (при которой имел свое пребывание apxиепископ); с собравшимися в нее людьми, которых неизвестно даже куда девались разбросанные остатки и как бы с дымом улетали. Когда огонь распространился, многие из Москвитян, подобно как и в Москве добровольно бросились в пламя за православную, говорили они, веру. Сам Шеин, запершись в одной из башен, с которой как сказано, стреляя в Немцев, так раздражил их, убив более десяти, что они непременно хотели брать его приступом; однако не легко бы пришлось им это, ибо Шеин уже решился было погибнуть, но находившееся при нем старались отвратить его от этого намерения» [Начало и успех войны Московской…, Станислав Жолкевский, польный коронный гетман].

РАЗДЕЛ 5. РАЗВЯЗКА

«Крикнул орел белый славный. Идёт Царь православный»

Оставшиеся в 1610 в живых смоляне оказались в государстве, заметно отличающемся от ВКЛ 1514 года.

Люблинская уния 1569 года дала жизнь новому государству — Rzeczpospolita, РП, конфедерации в составе Короны польской и собственно Великого княжества литовского. Причем доминирующей политической силой в составе конфедерации стала именно Корона, «поставлявшая» в Сейм 225-248 депутатов ( из них 112-121 — сенаторы) против 71-88(25-35) депутатов от ВКЛ [Rachuba, Wielkie Ksiestwo Litewskie w systemie parlamentarnym Rzeczypospolitej, p. 41, 169-171]. Этот факт вызывал постоянные столкновения между знатью Короны и Княжества, доходившие до того, что в 1616 году широко известный в узких кругах литвофилов Януш Радзивил в присутствии сенаторов обещал выбрасывать поляков из окон [Kotlubaj, Zycie Janusza Radziwilla, p. 49]. Ну а Смоленск даже в ВКЛ оказался на вторых ролях, так и не получив самоуправления по магдебургскому праву.

По мнению Алеся Белого достаточно резкие отличия «Литвы» от «Руси», которые я отмечал во втором разделе, не слишком смущали власти ВКЛ вплоть до начала Ливонской войны. Острая угроза утраты Руси — то есть городов по Двине и Днепру — в пользу Московского государства, заставила правительство ВКЛ, а затем Речи Посполитой отказаться от политики соблюдения русской «старины», и перейти к динамичному распространению литовских принципов устройства общества на всю территорию ВКЛ.

Началось распространение частного землевладения, старинные волости в значительной мере подверглись разрушению, причем подавляющее большинство частых земельных владений получало привилегированное сословие — «политический народ Литвы», шляхта католического вероисповедания. В этом смысле можно говорить, что всё ВКЛ к концу существования государства стало «Литвой» (хотя смысл этого понятия претерпел существенное изменение по сравнению с XIII-XVI вв.), основным выражением чего стало поглощение «политическим народом Литвы» православной русинской шляхты, не выдвинувшей никакой альтернативной программы, кроме рефлекторного сохранения «старины» [Белы, Алесь, Як разьмежаваць Літву ад Русі? ARCHE Пачатак. 2007, № 10].

Ушла в прошлое и былая веротерпимость ВКЛ. Новую метлу смоляне почувствовали быстро и в полном объеме: с 1623 года на территории смоленского палатината (включавшего кроме собственно Города еще и Дорогобуж, Белую, Стародуб и Почеп) было разрешено строить лишь католические и униатские храмы. Легализация православия в 1632 году не коснулась Смоленска, оставшегося под управлением униатского архиепископа, что приводило к столкновениям на религиозной почве и бегству православных через границу [Floria, Boris. 2000. Uniina Tserkva na Smolenshchyni v 20-30 rokiv XVII stolittia. Kovcheh. Naukovy zbirnyik iz tserkovnoi istorii. No. 2. Lviv, p. 85-98].

Поэтому нет ничего удивительного в том, что первый этап Смоленской войны 1632-1633 года, выпавший на период «бескрулевья» в РП после смерти Сигизмунда III Вазы, завершился довольно серьезным успехом России. Несмотря на сорванные (из-за набега крымского хана Джанибек-Гирея и организационной неразберихи) планы стратегического развертывания, в октябре-декабре 1632 года русскими войсками были заняты Кричев, Серпейск, Дорогобуж, Белая, Рославль, Трубчевск, Стародуб, Почеп, Новгород-Северский, Батурин, Невель, Себеж, Красный и некоторые другие города. На фоне безуспешных осад начала XVI века — серьезный успех.

Однако под Смоленском этот успех превратился в провал. Разбирая ход очередной (на этот раз 8-мимесячной) эпопеи, нужно отметить, что в данном случае ключевую роль в развитии событий сыграла слабая активность осаждающих, обступивших город 17 сентября 1632 года: лишь в ночь на Рождество Христово русские «стали в первый раз пробовать счастья»; только в марте 1633 г. из Москвы доставили осадную артиллерию и начали бомбардировку города (зато после этого, согласно запискам находившегося в осажденном городе иезуита Яна Велевицкого «в продолжение одного дня было бросаемо в крепость около 3500 неприятельских бомб»); регулярно случались перебои с подвозом припасов и «зелья»-пороха. Однако сказанное не означает, что есть основания подозревать смолян в ненадлежащем исполнении своей присяги: записки упомянутого Велевицкого [Иностранцы о древней Москве (Москва XV-XVII веков). М. Столица. 1991], донесения Шеина, материалы расследования по его делу [ААЭ, т. 3 № 251, стр. 382] никаких оснований для этого не дают. Твердая оборона стала традицией Смоленска, и на этот раз деблокируящая армия новоизбранного короля Владислава успела сказать своё веское слово.

В 1654 году ожидать подхода королевской армии было трудно. Вооруженные силы Короны были заняты войной с Хмельницким, и наступающим «за неправды и клятвопреступления… польского короля» на широком фронте армиям Алексея I «Тишайшего» (ха!) противостояли лишь войска собственно ВКЛ.

На этот раз наступление русских было организовано заметно лучше, осадная артиллерия не отставала в пути на долгие месяцы, а полтора десятка полков «нового строя» представляли уже из себя определенную силу.

И снова, как и в войну 1632-1633 года окрестности Смоленска не оказали серьезно сопротивления наступающим русским армиям. Как только

«…Вязьмичи, охочие люди дворцовых сел, подошли к Дорогобужу, Дорогобужский наместник и Шляхта, Польские и Литовские люди, убоясь, побежали в Смоленск, а Дорогобужские посадские люди добили государю челом и город Дорогобуж сдали без боя и без промысла» [Дворцовые разряды, т. III].

Очень скоро московскому государю «добили челом» Рославль и Белая, прикрывающие южный и северный «фланги» Смоленска. Наконец, «месяца июня в 28 день пришел Государь под Смоленск на стан на Богданову околицу», а 29 июня Алексей Михайлович получил известие о том, что командующий Северной армией Шереметьев после небольшого боя в предместьях взял Полоцк, одну из крупнейших крепостей на восточной границе ВКЛ. А после взятия Мстиславля и Орши, после поражения уже упомянутого Януша Радзивила под Шепелевичами, после того, как «могилевцы всех чинов люди встречали честно, со святыми иконами и пустили в город» русские войска — после всего этого Смоленск оказался в глубоком русском тылу.

При этом и в самом Смоленске не все было ладно, о чем свидетельствует замечательный документ — 1) инвентарь города Смоленска и Смоленского воеводства 1654 года; 2) список лиц, осажденных царем Алексеем Михайловичем в Смоленске; 3) сеймовый декрет 1658 года по обвинению смоленского воеводы Филиппа Обуховича в сдаче Смоленска московским войскам [Археогр. Сб. Док. отн. к истории Сев.-Зап. Руси, т. XIV, Вильна 1904 г.]. Сын смоленского воеводы, пытаясь очистить имя своего отца от несправедливых обвинений, указывал на то, что крепость сильно пострадала во время осады ее Сигизмундом в 1609—1611 и Шеиным в 1633—1634, из 38 башен в целости осталось 10, и даже на Королевском дворе «сгнили въездные ворота во двор, который не имел уже никакой ограды». В довершение всех бед выдачи жалования на пехоту не было в течение 16 лет, не хватало пороха, а некоторые представители новой смоленской шляхты, включая хорунжего Смоленского, Яна Храповицкого, просто сбежали из города, для защиты которого они получали доходы со своих поместий. Тем большего уважения достойны люди, в совершенно безнадежной ситуации принявшие решение обороняться. Это и сам Филипп Обухович, и полковник Корф, и смоленский подсудок Станислав Униховский, и земский писарь Александр Парчевский, и Ян Вильгельм Рачинский с Козаривова, и Захарий Парега из Присмары, и Самуил Бакановский из Баканова, и инженер Боноллиг, и многие другие польские шляхтичи, получившие владения на Смоленщине.

Эти люди поддержали местную традицию разных поколений и разных народов, эти люди стали стержнем очередной героической обороны Смоленска во время штурма 15-16 августа. В этот день, по словам царственного наблюдателя,

«… наши ратные люди зело храбро приступали и на башню, и на стену взошли, и бой был великий; и по грехам, под башню Польские люди подкатили порох, и наши ратные люди сошли со стен многие, а иных порохом опалило; Литовских людей убито больше двухсот человек, а наших ратных людей убито с триста человек да ранено с тысячу» [Письма Алексея Михайловича к сестрам].

Сын Обуховича добавляет к кратким описаниям царя и разрядов яркие картины тяжелого, яростного боя, когда даже мещане смоленские и их жены крепко бились, поливая осаждающих кипятком, сбрасывая на врагов камни и даже ульи с пчелами.

Однако даже после отбитого штурма надежды уже не было. Да к тому же играла свою роль разумная умеренность московского правителя, выдавшего в ходе завязавшихся после штурма переговоров по перемирию для уборки трупов любопытную грамоту:

«…пожаловали есьми города Смоленска судью Галимонта и шляхту, и мещан, и казаков, и пушкарей, и пехоту, которые били челом нам на вечную службу и веру дали и видели наши Царские пресветлые очи, велели их ведать и оберегать от всяких обид и расправу меж ими чинить судье Галимонту.... Также мы, Великий Государь, пожаловал есьми его, судью Галимонта и шляхту, прежними их маетностями велел им владеть по прежнему, А как мы, Великий Государь, за милостью Божьею войдем в город Смоленск, пожалуем и велим им дать каждому особно их маетности, и с нашей Царского Величества жалованной грамоты по их привилегиям, кто чем владел, а мещан, и казаков та пушкарей, за которыми земли потомуж жалуем, велим дать ваши жалованные грамоты; а пехоту мы Великий Государь пожалуем нашим Царского Величества жалованьем» [Мурзакевич, История г. Смоленск, изд. 1903 г., стр. 34, грам. № 11].

Закончилось все тем, что смоляне «собрались огромной толпой к дому воеводы, силою взяли оттуда его знамя, отворили городские ворота, пошли к царю в лагерь, присягнули ему на подданство, и впустили в город несколько тысяч Московского войска, не дождавшись даже того срока, который был назначен им самой Москвой». Снова люди, пожелавшие сохранить верность присяге королям РП были отпущены в Литву, и снова немалое количество представителей смоленской элиты пожелало остаться: «подкоморий Смоленский, князь Самуил Друцкой-Соколинский, королевский секретарь Ян Кременевский; городской судья Голимонт; будовничий Якуб Ульнер; ротмистры — Денисович, Станкевич, Бака, Воронец… и всякие служилые люди мало не все; также и пушкари, и Смоленские казаки, и мещане все осталися в Смоленску» [Сапунов, Витебская старина, IV, стр. 37— 38]. Снова разумная умеренность после победы позволила России удержать за собой Смоленск даже и после катастроф 1659-1660-го.

На этом история завершила (на время?) долгое путешествие Смоленска. На этом прекратилась (на время!) история героических смоленских «сидений».

А я могу лишь повторить основные вывод, что смогло нам дать обсуждение истории этнического самосознания Смоленской земли в контексте её политической истории:

(1) Уже к XIII веку жители Смоленской земли считали свою родину частью «Русской земли», а себя — русинами.

(2) Противоречия между интересами олицетворявшего государство рода Рюриковичей и интересами отдельных земель привело к краху Киевскую Русь. Согласованные действия княжеской династии и элит территориального «ядра» привели к успеху государства Гедеминовичей и Даниловичей, превратившихся со временем в Великое Княжество Литовское и Россию.

(3) На примере взаимоотношений Смоленска и ВКЛ можно увидеть, как разумная политика может привести к взаимовыгодному сотрудничеству с группами с «чужим» этническим самоопределением.

(4) На том же примере можно увидеть, как легко твоя комфортная жизнь в «чужом» с точки зрения этнического самосознания государстве может смениться кризисом, в котором твоими интересами государство может относительно безболезненно пожертвовать.

(5) На примере политики Московского Царства после «смоленских взятий» можно увидеть, насколько успешной может быть сочетание разумной умеренности и твердого «нациестроительства». В том числе и в России.

is пишет:

а когда, любопытно, здесь жили сытые и довольные граждане ...

В массе своей никогда.

Шарапов пишет:

Поручик. Вот ради Вашей ветки

2. Нам не осталось , в принципе- ничего доправославного.Отдельные летописи,отдельные- тщательно и поныне неисследованные каменные письмена, остатки архитектуры- и то- опять же- уничтоженные явно не временем- лишь позволяют что-то отрывочно не то, что воссоздать- но по крайней мере утверждать. Русь- была..Жила..И развивалась.
3. Но нам достался огромный пласт фольклора. Сказок.Былин. Преданий. Легенд.
Причем- этот пласт- более чем ста народностей и национальностей. Казалось бы- разве можно на сказке что-то анализировать или что-то понять. Я утверждаю- можно. Если принять во внимание два факта. Язычество. И- иноземное правление в виде норманнов.
4. Вот я- все это принял во внимание. И вот некоторые наблюдения. Весь пласт фольклора , в принципе- утверждает два момента. Первый- все- от природы и в природе. Все скачут по лесу иль долам. Везде- живая вода и прочие атрибуты. Везде- богатыри- и нигде- а это- второй пласт- нет героя- власти. Понимаете- нигде. Обратите внимание. В отличие от сказаний о королях типа сказочных и справедливых..О рыцарях там достойных- у нас нигнде такого нет. Опять же- парадокс- нет, Поручик. Не парадокс.
5.Подходим к каким=то обощениям и выводам. Сами понимаете- я в посте все эти схемы..Тысечелетия и прочее- просто написать не могу.Но.
Русское православие- есть не христианство. Понимаете, Поручик. Оно- русское православие- есть изнасилованное внешним правлением язычество. Это язычетство не могло более сопротивляться. Но оно сумело сделать главное. Привнести и сохранить своему народу основные критерии, которые были наработаны доправославной Русью. Святая Русь- это оттуда. И опять же. Изначально- повторяю- изначально- Святая Русь никакого отношения к почуте к власти не имела. Это- почетк власти- уже результат прогрессирующего насилия над изначальным православии
Нет в начальном Русском православии святых правителей в принципе. А если и есть- то они- не Центральные, а именно спасители иль праведники, действующие вне логики Центральной власти..
И толко где-то с Грозного изнасилование сталодавать свои плоды- а затем- с изгнанием староверов- мы полусили, что имеем.
Таким образом. Давно уже произошла подмена самого понятия Свтости применительно к Руси.
Вот беда.
Уверен. Если бы сегодня дали возможность спокойно изложить вот такую точку зрения- было бы интересно изучить – так сколько раз изнасилована Русь. И поверьте. Это еще бы и настолько возвысило изначальное православие и подвиг тех- очень далеких ворлхвов, шаманов- да кого там только не было- которые сымели не допустить авоматическго перенесения чуждой религии на свою землю. А сделали все возможное- чтобы донести до нас и Бога- и нашу историю.Плюс. Вот такое бережное, невиданно бережное отношение к былинами и сказкам, легендам и преданиям- именно генная память святости. Памяти народов.Не власти- а Руси. Откройте трех богатырей..Наейте коньяку. Вы считаете- шифровал только Леонардо.Нет, Поручик. Наши шифоровали и спасали поболее. Все поймете.Нет там власти на картине.И – Бога нет.А есть- именно святая Русь.Так- как ее понимали десятки тысяч лет.
И именно от Бога- а не от его фальшивки.

Принятие христианства в Европе сопровождалось не только вытеснением языческих культов, но и заимствованием некоторых их элементов. Так, чтобы облегчить населению переход от одной религии к другой, христианская церковь часто сохраняла языческие праздники, однако придавала им новое значение. Поэтому не удивительно, что некоторые современные праздники, которые мы привыкли считать христианскими или даже светскими, на самом деле имеют глубокие языческие корни.

http://whoyougle.ru/texts/paganism-and-modern-holidays/

О христианстве. Развитие, мутация, становление христианства как религии невозможно понять без соотношения с развитием , упадком и крушением Римской империи в частности и европейской цивилизации в целом. И если источником религии вполне мог являться Бог и Христос- то уж самой религией христианство сделано светской властью.Это- неоспоримый факт.

Шарапов Вам силу и слабость святой Руси или империи с властями интересуют....

Да и кстати Вам слово "свято" с украинской мовы перевести ?

Бумбараш пишет:

Шарапов Вам силу и слабость святой Руси или империи с властями интересуют....

Меня интересует правда. Любая..А историческая- вааще балдею..

Бумбараш пишет:

Да и кстати Вам слово "свято" с украинской мовы перевести ?

А зачем..

Шарапов пишет:

Бумбараш пишет:

Да и кстати Вам слово "свято" с украинской мовы перевести ?

А зачем..

ну Вас же правда интересует.

Бумбараш пишет:

ну Вас же правда интересует.

Тады- переводите..

да пожалуйста

свято = праздник

Шарапов пишет:

Бумбараш пишет:

ну Вас же правда интересует.

Тады- переводите..

Недавно ИС на соседней ветке добивался уже перевода с мовы, так правды и не добился.
Изворачиваются братья. Таки сильно то не верьте в ихние переводы. :ул:

Бумбараш пишет:

да пожалуйста

свято = праздник

А свято и святось- у Вас одно понятие..Я к тому, что вот на русском у Победы- понятий десять..А у елы-палы- порядка сотни переводов.
Кстати..Как там у Вас с выражением типа свято место пусто не бывает..

Шарапов Вы там вроде бы об объединении пектись изволили.
Так вот и я к тому, что корни то у нас общие в святой Руси будут.
И к тому и говорю , что свято это праздник.
А нытье и вытье ну просто надоело.

Бумбараш пишет:

Шарапов Вы там вроде бы об объединении пектись изволили.
Так вот и я к тому, что корни то у нас общие в святой Руси будут.
И к тому и говорю , что свято это праздник.
А нытье и вытье ну просто надоело.

Честно говоря- не совсем понял к чему Ваш текст здесь и сейчас- но с самим текстом я согласен.

Именно здесь и сейчас.

Бумбараш пишет:

Именно здесь и сейчас.

Может быть.. У каждого- свое мнение. Может быть

Самое главное , что Вы согласны.