Сказки для взрослых

Превосходную степень качественных прилагательных?
- Читала. :-8:

проблесковые маячки

...

ДОМ

Когда Дом вышел на пенсию, он спустился с небес на Землю и остался жить в городе у моря. Его прельстили мягкий климат, взбадривающие парные бани из утренних туманов, ласковые птицы и злющие коты, гуляющие по крыше, а также вид на городские пляжи, где круглые полгода с высоты своего роста он мог любоваться живыми женщинами - южными, северными и дальневосточными.
Нравился ему и город - в меру провинциальный, город жил не спеша, размеренно, иногда разморенно; современные здания скромно возвышались над старинными особняками; живы были и базары под открытым небом, куда привозилось всё, что есть на свете съедобного, а население, в отличие от столичного жителя, презирало очереди в магазинах и предпочитало толкаться с кошёлками на базарах.
Такая жизнь подходила Дому. Он не стремился, в пику кому-то, подражать старинным манерам жизни, просто, ему нравились запахи вишнёвого варенья и жареного картофеля; просто, он любил хозяйничать.
Кто он такой, Дом, не вполне понятно. Он происходил из семейства Флигелей, но обстоятельства его рождения окутывала какая-то жгучая тайна, какой-то адюльтер. Ясно одно: звали его Домом и он был живым, не в пример земным домам.
Он был флегматиком по натуре, а зимой над морем хорошо постоять, посмотреть, подумать; но иногда ему хотелось вскочить, хлопнуть дверью, сделать что-то такое... - и шумный летний город тоже ему подходил. Дом читал книги о стоящих на рейде кораблях с иностранными названиями, о платанах и бульварах, о развесёлых городских жителях. Дому нравились эти книги. Он часто перечитывал их, изучал обстановку и в конце концов решился на переселение, когда узнал об острой нехватке жилья в городе.
Город звался Отрадой - для ясности.
Как уже говорилось, Дом выбрал место над самым морем у нового фуникулера, принял дряхлый вид - под стать окружавшим его домам, решил вздремнуть до утра, а потом осмотреться и обдумать свои дальнейшие действия. Он так и не заснул, потому что с удовольствием разглядывал разноцветные фонарики на новом фуникулере, а перед самым рассветом его внимание отвлек шум у соседней шашлычной - какой-то гражданин ломился в дверь и слёзно просил пива.
Злостный пенсионер Сухов от скуки вставал так рано, как никто больше не мог, и не спеша обходил свои владения. Сначала, он шёл к мусорному ящику и по обрывкам бумаг пытался определить, кто, из соседей, ночью нелегально выносил мусор. Потом он заглядывал в окна своего личного врага инвалида Короткевича, который почему-то с гордостью представлялся "инвалидом первой степени". Сухов давно грозился побить инвалиду морду или окна и вот всё похаживал вокруг, примеривался, прицеливался.
Итак, несмотря на тёплый май, Сухов вышел во двор в пальто и в зимней шапке и решил, что он не в тот двор вышел. Ещё вчера они, с инвалидом Короткевичем, жили по-соседски стеной к стене, стенкой на стенку, славно ругались, как собаки, и вдруг за одну ночь между ними построился новый дом... да какой новый дом! Обшарпанный флигель, будто сто лет здесь стоял, - будто так и надо.
Сухову захотелось лечь в постель и послать жену за участковым врачом. Он почувствовал слабость, как после хорошего скандала. Но он пересилил себя, пошёл к шашлычной и оттуда взглянул на новый дом. Его взгляду открылся фасад - два узких окна, облинявшая черепица на крыше, кривой деревянный балкон, сквозь который проросла старая акация. Остальных подробностей Сухов не приметил, ему все было ясно и без подробностей: он очень больной чем-то человек, если, прожив всю жизнь здесь, на Люксембургском бульваре, никогда не видел этот Дом.
Сухов улёгся в постель, а в это время вышел во двор инвалид Короткевич.
- Раз-два, - сказал Короткевич и стал делать зарядку посреди двора. - Руки на ширине ног. Не ругай меня ты, мама, что хожу я часто пьяный, - запел он, заглядывая в окна Сухову. - Спит, дурак, скоро помрёт.
Потом Короткевич увидал новый дом... Он туго сообразил, что никакого дома здесь быть не должно, и быстро заковылял домой, но послал жену не за участковым врачом, а наоборот - за участковым уполномоченным.
И ещё одно утреннее событие - проснулась дворничиха подметать улицу, обнаружила новый дом и подняла крик. Выбежал во двор её зять, грузчик из мебельного магазина, опешил поначалу, но потом, сказав: "Цыть, мамаша!", помчался через Люксембургский бульвар к начальнику жилищного управления.
В полдень встретились во дворе начальник жилуправления Мирзахмедский, участковый врач и участковый уполномоченный. Они о чём-то беспокойно говорили, разглядывая новый дом, и затравленно озирались - к ним уже приближался инвалид Короткевич, хромая больше обычного. А Сухов всё не мог найти свою шапку и потому запаздывал. Комиссия опечатала дверь пластилином и пустилась наутёк, а Сухов и Короткевич услышали только, как невнятно бормотал начальник жилищного управления:
- Неучтенная жилпло...
Сухов и Короткевич понимающе улыбнулись и направились к неучтенной жилплощади. У опечатанной двери их поджидал дворничихин зять.
- Подвезло, гадам! - злодейски сказал зять, тыча пальцем в пластилиновую пломбу. - Если бы моя власть...
Опять понимающе улыбнулись Сухов и Короткевич и разошлись по своим квартирам: Сухов налево от опечатанной двери, Короткевич - направо. Дома Сухов взял молоток и зубило, а Короткевич схватил ржавый топор. Потом каждый ударил по своей стене так, что Сухову на голову свалился собственный портрет, а у Короткевича сломалось топорище.
Через несколько минут Сухов влез сквозь разлом в неучтённый флигель и у противоположной стены стал поджидать Короткевича.
А вот и он! Выпало три кирпича, и в дыру просунулась озабоченная пыльная голова.
- Ты что это... без спросу в мою квартиру!? - прошептал Сухов, удобнее прилаживая в кулаке багетину от упавшего портрета. - Двери тебе нет?
Дом попытался думать о чём-то своем, но его внимание отвлекала шумная драка внутри и боль в разломанных стенах. Не так он себе все представлял... он думал, что в него вежливо постучат, он откроет дверь, и увидит счастливую семью с детишками; он покажет новосёлам три светлые комнаты, кухню, туалет и ванную, проведёт на огромный чердак, где можно сушить бельё... он надеялся, что сумеет показать товар лицом да и незаметно разглядеть своих будущих домочадцев.
От поднявшейся пыли Дом расчихался, а Сухов и Короткевич на мгновенье перестали драться и обратили внимание на странное подрагивание потолка.
"Ничего похожего не получилось, - подумал Дом. - Как видно, первыми подоспели не те люди".
Инвалид Короткевич в это время колотил пенсионера Сухова в тесной кухне. Дом хотел было защитить слабого, но пенсионер, удачно увильнув, не бросился наутёк, а наоборот - зажал инвалидову голову в дверях и принялся его душить.
Дом всякого навидался на своем веку, много говорить он не любил и сейчас знал, что не ошибется. Он выругался по-домашнему и чихнул посильнее. Потолок на кухне рухнул, а Сухов и Короткевич очнулись вечером в городской больнице, но в разных палатах.
В жилищном управлении под председательством Мирзахмедского создали комиссию. Она бродила по рухнувшему потолку, заглядывала в проломы, морщила нос и называла дом "аварийным". Постановили: отремонтировать дом в текущем месяце и вселить в него остронуждающихся в жилье граждан. Проломы забили досками и фанерой, дверь опять опечатали и ушли по своим делам.
Весь текущий месяц Дом терпеливо высматривал из окна ремонтную бригаду; наконец, май истёк. Дом понял, что у бригады нет цемента, нет алебастра, нет обоев; что бригада ремонтирует дома на стороне тем, у кого все это есть; что Мирзахмедский ничего не может с этой бригадой сделать; что самой бригады вообще не существует.
Он сам сделал ремонт. Нарастил стены и потолок, побелил кухню, достал с чердака обои с цветочками. Потом установил в коридоре телефон и позвонил в жилуправление.
- Дом уже отремонтирован, можно вселяться, - с надеждой сказал Дом.
- Перестаньте шутить, - нервно ответили из жилуправления и бросили трубку. - Опять дворничихин зять звонил, - доложили Мирзахмедскому. - Всё ходит, и ходит, и звонит, и звонит... добивается улучшения.
- Этот добьется, - вздохнул мирзахмедский.
Но Дом не для того спускался на Землю, чтобы обивать официальные пороги с просьбой поставить его на квартирный учёт. Он имел свои собственные пороги и хотел привлечь к ним внимание. Он подумал, подумал, подпалил чердак и стал ожидать, что будет дальше.
Внимание было оказано, да какое!
Дому было очень приятно - он так красиво полыхал, что вся Отрада сбежалась посмотреть на него. Больше всех повезло шашлычной, где за кружкой пива открывался лучший вид на горящий пейзаж. Но и продовольственный магазин с бульвара не был в обиде, да и с пляжа неплохо смотрелся пожарчик.
Пока все смотрели, по двору бегал дворничихин зять с пустым ведром и кричал:
- Где Мирзахмедский?! Уберите этого идиота!
Идиотом оказался тот самый подпольный бригадир ремонтной бригады. Он вышел из подполья, закрыл грудью опечатанную дверь горящего дома и разъяснял всем, что без Мирзахмедского никто не имеет права её распечатывать. Создалась безвыходная ситуация: дом горит, пожарников не вызывают, потому что у дома нет адреса, а у Мирзахмедского от этого дома головные боли, за ним уже послали.
Дом плюнул и перестал гореть.
- Граждане, расходитесь! Это была ложная учебная тревога! - вскричал удивленный бригадир.
Вся Отрада недоумевала: попахло жареным и перестало. Что-то не так происходило, как полагается.
Наконец, прибежал перепуганный Мирзахмедский, узнал, что пожар самопроизвольно закончился и ничего не сгорело, схватил ненавистного бригадира подпольной бригады за шкирку, с требованием - отремонтировать этот чёртов дом, иначе... но бригадира и след простыл. Осталось от бригадира одно пустое ведро.
- А зачем ремонтировать? - громко спросил Дом. - Дом давно отремонтирован, можно вселяться.
- Кто это сказал? - озлобленно спросил Мирзахмедский, оглядывая двор.
Никто не знал.
Мирзахмедский сорвал с двери пломбу, вошёл в дом, недолго там пребывал, вышел и спросил:
- Кто это сделал?
- Что? - спросил дворничихи зять.
- Ремонт.
- Я! - не долго думая ответил зять.
Мирзахмедский задумался и пошёл обедать в шашлычную, где буфетчица охарактеризовала ему дворничихиного зятя с самой лучшей стороны.
Наконец-то дворничихин зять получил квартиру! Он долго её добивался. Он злорадно явился к Сухову с ордером и бутылкой водки, чтобы
отпраздновать событие. Сухов, выйдя из больницы, поумнел, изменил тактику, понял, что мировое зло голыми руками не возьмёшь, и купил в комиссионном магазине пишущую машинку. На ней он вскрывал недостатки и бил в колокола. Звону было на всю Отраду. Приходили комиссии, проверяли пустой дом без адреса - ничего не нашли. Стоит дом, будто сто лет здесь стоял. Откуда взялся - неизвестно. Никто в нём не живёт, будто так и надо...
С людьми Сухов научился говорить по душам, и жильцы были очень довольны, если удавалось проскочить мимо него не здороваясь.
- Слухай сюда, парень, - сказал Сухов дворничихиному зятю. - Не ходи ты в этот дом. Его скоро снесут, понял? Это Я тебе говорю. А знаешь ли ты, где потом квартиру получишь? Аж на самом Хуторе, два часа езды до бульвара.
- Нигде не написано, - с достоинством отвечал зять. - Хочешь сносить - давай квартиру на бульваре, или не выселюсь, хоть стреляй!
Так они говорили, а Дом этот разговор слышал. Он обрадовался и засуетился: исполнялась мечта его старости - обрести родную семью, помочь, приласкать, вырастить, а взамен принимать заботу и уважение. Всю ночь он, кряхтя, скрипя и поднимая пыль, проводил генеральную уборку.
Утром сбылись мечты Дома. Представитель власти - Мирзахмедский ввёл счастливую семью в новую квартиру, тут же раскланялся и оставил новосёлов одних.
Семья была не то чтобы большая, но запутанная. Главой, конечно, был дворничихин зять, грузчик из мебельного магазина. Он недавно развёлся с дворничихиной дочкой и выгнал её из родительского дома, за гулянье с другим. Сама дворничиха, баба жалостливая, работящая, вставала рано, ложилась рано, чтобы вставать рано, улицу содержала в чистоте, а квартиру в захламлении - неорганизованная мамаша, по мнению зятя. Её старенький муж, кандидат каких-то гуманитарных наук, полюбил дворничиху ещё в конце сороковых годов за то, что она работала в магазине "Продовольствие". У них ещё был поздний сынишка, король микрорайона с двумя приводами в детскую комнату милиции.
Ещё несколько приятных минут испытал Дом в тот же вечер, в ожидании гостей, на новоселье. Со стороны зятя пришли его коллеги по перевозке мебели, дворничиха позвала буфетчицу из шашлычной, старик-кандидат пригласил двух аспирантов-гуманитариев из университета, ну и сынишка дал клич, и в дом заявилось немного малолетней шпаны. Гуляли долго. Грузчики философствовали, гуманитарии сквернословили, буфетчица с дворничихой плакали о своих загубленных молодостях, шпана плевала с балкона на крышу шашлычной и чуть не попала на фуражку участкового уполномоченного, который шёл разнимать и мирить опять подравшихся Сухова и Короткевича.
На том и разошлись, пьяные и заплаканные.
Дом ещё пребывал в благодушном настроении, когда зять снял со стены подлинного Ренуара и повесил картину неизвестного художника, изображавшую преследование волками ночью в степи какого-то перепуганного всадника в рыжей шубе. Дом ещё только недоумевал, разглядывая, как седой кандидат гуманитарных наук прилаживает в ванне самогонный аппарат, а дворничиха мерит швейным метром стены и шевелит губами.
Затем навалилась прорва событий, от которых Дому стало плохо. Зять перегородил комнаты досками, завесил простынями и запустил в дом диких курортников. Двадцать восемь человек, не считая детей, варили на одной плите, ломились в один туалет, проклинали друг друга, дом, хозяйку, городской транспорт и эту жизнь, швыряли окурки в цветник на балконе - не описать всех унижений, которые терпел Дом.
А дворничиха уже мерила швейным метром чердак и шевелила губами.
Дом заболел. В углах выступила плесень, под обоями завелись клопы, по ночам он скрипел и не мог заснуть. Дикари стали жаловаться на сырость и требовать снижения цен за койки, но с зятем разговор был короткий - кому не нравится? Скатертью дорога, других найдём.
Дом вызвал врача.
Врач, старый друг из семейства Теремков, прибыл ночью, простучал стены, поковырялся в чердаке, измерил давление на фундамент.
- Вирусный грибок, - доложил Теремок Дому. - Через неделю пройдёт и не вспомнишь. От клопов принимай "Клоповыводитель-73".
- Нервы у меня не в порядке, - жаловался Дом.
- Ты, Флигель, не дури. Стар уже, сам знаешь, что почём. Шугани всю братию подальше и возьми достойную семью. Впрочем, завтра проконсультируюсь с профессором. Прощай, спешу!
- Буду ждать! - крикнул Дом вдогонку. - Ведро цемента размешаем, повеселимся!
На следующий день явился профессор. Ах, ах, застекленная галерея, крылатые львы у входа, купол с витражами - интеллигент из старинных Особняков, не в пример кандидату самогонных наук.
- Тэк-с, голубчик... дышать, не дышать... Развалитесь от первого легкого землетрясения, если не выполните моих предписаний. Во-первых: полностью очистить помещение. Полезны сквознячок, сон, свежий воздух, полный покой. Во-вторых: подыщите приличную семью, а лучше достойную молодую девушку... парня, впрочем, всё равно, и проведите его по жизни. Доходит, надеюсь? Желаю здравствовать и пребывать в добром здравии, что, впрочем, одно и то же.
- Спасибо, профессор, - робко отвечал Дом. - Не откажитесь, вот... ведро с цементом. Чем богаты!
- Вы, похоже, из флигельных? - спрашивал профессор, удобно располагаясь у нового фуникулера. - Лет сто, поди? Ну а мне, голубчик, пятьсот с лишком. Родился в Италии, эмигрировал в Россию в суворовские времена. Вы мне нравитесь. Ваш Ренуар на чердаке... в каком году покупали и почему на чердаке? Ваш Ренуар изобличает у вас хороший вкус, чувствительность и разное прочее.
- Как здоровье мадам Особняк? - спрашивал Дом, наслаждаясь беседой.
Редко выпадали Дому подобные счастливые минуты.
Дом понимал, что врачи правы и что давно пора шугануть всю братию вон, но он всё медлил, сомневался, на что-то надеялся. Вот и лето прошло, и курортники разъехались, и кандидата наук выперли, наконец, на пенсию, по анонимке Сухова, за неэтичное бытовое поведение, но жизнь Дома лучше не становилась. Его терпение истощилось, когда сынишка с дружками притащили вешать на чердак живого кота. Дом предъявил ультиматум: если в течение двадцати четырёх часов семейка не возьмется за ум и не начнёт жить, как люди, то...
Но все только плевались через левое плечо, услыхав утробный голос с чердака.
Тогда Дом объявил террор.
В бой была брошена зелёная плесень. Она испортила обои, мебель и забралась в самогонный аппарат. Но семейку всё это не очень взволновало, потому что друзья приносили зятю дешёвый спирт, который использовался на мебельной фабрике для полировки столов и буфетов. Спирт был, не в пример, крепче самогона.
Дом отключил отопление, но зять пригнал из мебельного магазина грузовик бракованной мебели, установил в квартире "буржуйку" и приказал тёще рубить мебель на дрова.
Дом побоялся настоящего пожара, включил отопительные радиаторы, зато перекрыл воду. Но семейка и в лучшие времена умывалась с ленцой, а раз такое дело, то и умываться перестала. Воду для супа дворничиха таскала из дворовой колонки, тем дело и закончилось.
Дом отключил свет - стали жечь свечи. Наслал мышей, они съели свечи - стали жечь лучину.
Тёмные люди.
Рухнул балкон, засорился унитаз, свалились обои, окна не открывались, а двери не закрывались, мусорные вёдра бродили ночью по паркету, а паркет трещал, будто щелкал зубами; потолок осыпался на плиту и гасил газ.
Тщетно.
Дом предпринял психологическую атаку. Он долго колдовал на чердаке, и однажды оттуда выполз огромный, жирный, величиной в диван, десятилапый черный таракан и влез в квартиру. Испуг, конечно, был - кандидат наук с похмелья сильно кричал, но мальчишка только взвыл от радости, убил чудовище из рогатки и выставил трофей на балкон для всеобщего устрашения жителей Отрады.
Дом сдался.
- Неудачное вы место выбрали, - неуверенно говорил Особняк в очередное посещение. - Впрочем, я доволен. История вашей болезни представляет определённую научную ценность. Крайне редкая смесь идиотизма и невежества. От всех болезней вылечивает стрихнин. Может, попробуете?
Спасительные вести принес Мирзахмедский.
Хитрый зять давно уже писал и ходил по инстанциям и требовал новую квартиру взамен аварийной. Он знал, что делал, хотя его и пригрозили привлечь к ответственности за антисанитарное состояние жилья. В результате его посещений горсовет обратил внимание на то, что неказистый флигель намертво закрывает вид на здание нового фуникулера.
- Пожалуй, снесём, - решили в горсовете. - Благоустроим территорию, разобьём клумбу...
Великомученик Мирзахмедский мчался со светящимся ликом через две ступеньки.
- Быстро выметайтесь! - закричал он. - С глаз долой, на Хутор бабочек ловить! Дом послезавтра сносят. Будет здесь клумба и новая жизнь. Вон! Грузовик для переезда за счёт жилуправления, грузчики... за мой счёт.
- Сам валяй на Хутор, - отвечал зять. - Покажи, где в конституции написано? Нигде не написано. Дадут квартиру на бульваре - перееду. Нет - не надо.
- Оставайся, - сказал Мирзахмедский и попробовал сделать равнодушный вид. - Оставайся. Завтра отключаем свет, воду, газ, телефон, отопление.
Зять в ответ по-дьявольски захохотал, а Мирзахмедский схватился за сердце и ушёл.
Бедный Дом остался один в тревоге и ожидании. Это был его последний шанс - или он с обрыва, или семейка на Хутор.
Вечером проведали его Особняк и Теремок.
- Мой тебе совет: поменяй климат, - посоветовал Теремок. - Есть много чудесных городов с острой жилищной проблемой... скажем, Вологда, Смоленск, Саратов...
- Не знаю, не знаю, дружище, - горестно отвечал Дом. - Очень уж мне по книгам Отрада понравилась, очень уж.
- Что книги... - вздыхал добродушный Особняк. - У меня в Суздале знакомства, Суздаль я вам могу устроить. Неплохой район, древнерусский стиль, обеспечат надёжной молодой семьёй с детишками, заживёте, поправитесь...
- Дайте мне только сдыхаться от этой напасти! - выплакивался Дом. - У меня, понимаете, в чердаке всё перепуталось. Происходит, понимаете, переоценка ценностей.
Дом так и не решил, что он будет делать после выселения. Он махнул на всё и покорно ожидал дальнейших событий.
После недельного молчания горсовет выделил зятю квартиру на бульваре. А что было делать - милиции он не боялся, не вызывать же войска?
Семейка, наконец, переехала, а на следующий день должен был явиться бульдозер.
Друзья всю ночь готовили Дом к эвакуации, сам он не мог пошевелиться. Ему снились кошмары, он вздрагивал, просыпался. Наверху пронеслись
слухи, что Дом помирает. Откуда только взялись древние лачужки и землянки, бродят вокруг, шушукаются, шарахаются от нового фуникулера. У шашлычной присели кривые бараки и хромые сараи, просят милостыню у проходящей мимо казармы. Дом изумляется, думает - что за бред? - силится встать во весь рост, крикнуть во весь голос, но только хрипит и хлопает форточкой.
Но тут, на Люксембургском бульваре, появляются пьяные кабаки и трактиры, грязные притоны и ночлежки, игорные дома и весёлые заведения. Перед Домом пляшут какие-то деревянные остроконечные заборы, он силится убежать от них, но сомнения начинают терзать его - а не плюнуть ли на всё, не уйти ли с весёлой гоп-компанией? - как вдруг, он слышит голос профессора и просыпается.
- Пора, голубчик, - говорит Особняк. - В Суздале всё подготовлено, вас ждут не дождутся хорошие люди.
И Дом, наконец, понимает, что Суздаль, конечно, очень хороший город, но, ведь, тогда погибнет его девственная мечта о жемчужине у моря!
- Нет, профессор, я остаюсь, - сказал Дом. Он решил рискнуть в последний раз.
Всё утро бульдозер рычал, корёжил мостовую и тщетно пытался снести ветхий флигель. Зрелище не уступало прошлогоднему пожару.
Когда бульдозер выдохся, его заменил подъёмный кран. Он раскачал на канате трёхсоткилограммовую болванку и запустил её, целясь в окна. Болванка срикошетила, обрушилась на шашлычную и разнесла её вдребезги - к счастью, никто не пострадал, кроме буфетчицы, у которой погибли под развалинами три ящика с левой водкой. Ошарашенного водителя сняли с подъёмного крана и препроводили на алкогольную экспертизу. Ко всеобщему удивлению, он оказался трезвым, но шашлычной от этого легче не стало.
Что делать?
Кто-то предложил взорвать дом динамитом; сами решить не решились, позвонили в Киев. Там страшно удивились - кому это в голову взбрело?!
Чёрт с ним, пусть стоит, что за дебаты вокруг какого-то флигеля! Пускай стоит, может быть, это в далеком прошлом архитектурный памятник.
И Дом стоял месяц, второй, третий и угрюмо ждал. Сухов и Короткевич боялись, к нему, подходить и, даже, помирились на этой почве. Иногда Мирзахмедский приводил на смотрины остро нуждающихся в жилье граждан, они разглядывали внутреннее состояние дома и уходили невесёлые.
Их можно было понять: развалины шашлычной, таинственные события, дурная слава.
Роковой дом.
Но вот однажды.
Когда пришла весна.
Пришёл в жилуправление.
Один из главных героев этой длинной истории.
Молодой человек двадцати трёх лет.
Виктор Сергеевич Андрианов.
И предъявил разрешение горсовета на вселение в таинственный дом.
- А вы кто такой будете? - подозрительно спросил Мирзахмедский.
- М-маляр я, - неуверенно ответил Виктор Сергеевич.
- Маляр?! - обрадовался Мирзахмедский и повёл показывать квартиру. - Сносить не будем, живи вечно! Странный дом, но к нему надо по-человечески подойти... Жаль, маляров не хватает.
Дом угрюмо молчал. Он давно не верил словам. Он разглядывал нового жильца и думал: шугануть его прямо сейчас или подождать, пока уйдёт Мирзахмедский?
- Романтический такой флигелёк... - раздумывал вслух Виктор Сергеевич. - Всегда хотел иметь свою комнату... а тут целая квартира.
- Главное не дом, а кто в доме живёт, верно? - подбадривал Мирзахмедский. - Грузовик для переезда за счёт жилуправления, грузчики... за мой счёт.
И Виктор Сергеевич переехал в свой новый дом, но на трамвае.
Он ласково похлопал дом по дверному косяку и вошёл. Он побродил по комнатам, повыглядывал в окна, покачал головой при виде разрушенного балкона. Потом он пошёл в жилуправление, взял стремянку и принялся заделывать огромную трещину в стене.
- Тебя как зовут? - наконец, сердито спросил Дом.
- Витька, - ответил Виктор Сергеевич. От испуга он чуть было не свалился со стремянки, хотя и ожидал чего-то подобного.
- Ладно, посмотрим, - пробурчал Дом.
Они зажили вдвоём, присматриваясь друг к другу. Дом много спал и восстанавливал здоровье; Витька или спал, или читал, или шлялся по улицам, подсчитывая, сколько живёт в Отраде алебастровых львов.
- А почему "Витька", - однажды спросил Дом. - Почему не по имени-отчеству?
- С детства повелось, охотно отвечал Виктор Сергеевич. - Витька да Витька, вот потому и Витька.
- Ты где работаешь?
- Нигде.
- Это как?
- Пока нигде. Из института вытурили.
- А институт у тебя какой был?
- Художественный.
- Да, ну! - с уважением воскликнул Дом. - А чего ж ты не рисуешь?
- Вдохновения нет.
- Ладно, посмотрим, - опять буркнул Дом.
Ночью он завёл будильник и разбудил Виктора Сергеевича в семь утра.
- Что за чёрт, в такую рань! - удивился тот.
- Иди на чердак, взгляни на Ренуара.
- Настоящий? - шепотом спросил Виктор Сергеевич, спустившись с чердака.
- На толкучку не понесёшь?
Витька обиделся, а Дом почувствовал, как внутри у него начала затягиваться огромная трещина.
- В общем так... - сказал Дом. - Ты неплохой богомаз, листал я твои альбомы. Осенью, первым делом, вернёшься в институт...
- Не примут.
- А за что тебя вытурили?
- Да так... - отмахнулся Витька.
- Ясно. Лето впереди, напишешь пару картин на уровне мировых стандартов - сразу примут.
- Какие стандарты? - рассердился Виктор Сергеевич. - Денег нет на краски!
- Слушай, я для тебя все сделаю! - горячо зашептал Дом, и его волнение передалось Виктору Сергеевичу. - Ты неплохой парень... хороший, только дурной. Будешь учиться у лучших галактических художников, писать живыми красками объемные картины, увидишь такое, чего никто на Земле не видел... ты кто, дворничихин зять? Чего вы все ходите и на жизнь жалуетесь?
- Всю ночь Виктор Сергеевич не спал, курил. С восходом солнца он сел на обломки шашлычной и набросал портрет Дома. Дому портрет не понравился:
- Себя не узнаю. Зайди со стороны фуникулера.
- Давно не рисовал, - оправдывался Витька. - У тебя случайно нет такой кисти, чтобы сама...
- Нет, - вздохнул Дом, наращивая балкон. - Искусство дело тёмное.
Виктор Сергеевич тоже вздохнул и поплёлся с мольбертом к фуникулеру.
В сентябре, Виктор Сергеевич, предъявил работы за зимнюю сессию, и его вернули в институт на курс ниже. Дом наврал ему - никаких художников он не знал, никаких живых красок, в природе, не существовало - рисовали везде одинаково: карандашом на бумаге, кистями на холстах. Виктор Сергеевич вскоре понял это, но не рассердился.
Приходил Мирзахмедский, разглядывал портреты Дома, уважительно называл Витьку Виктором Сергеевичем, поздравлял с Днём рождения, жаловался на сердце.
Заглянул как-то Сухов поговорить по душам, но Дом слегка чихнул, и Сухов сразу раскланялся.
Иногда, в их жизни случались, несчастья: повадилась к Витьке богема пить водку, лапать пальцами Ренуара и обо всем знать. Дом сразу вспомнил сынка-хулигана. Вскоре, двое богемцев поскользнулись на лестнице, а на третьего упало что-то тяжёлое.
В конце рассказа Виктор Сергеевич сильно загрустил. Кошки в саду мяукали, мешали ему спать. Не было у него ни друзей, ни... хороших знакомых.
Однажды, Витька сказал Дому:
- Ты, старик, того... причепурись. Сегодня у нас будут гости.
- Кто? - поинтересовался Дом. - Если волосатые и бородатые - не пущу.
- Один гость будет. Без броды.
Дом понял и засуетился.
Пришла блондинка Витькиных лет.
- Знакомься, - сказал ей Виктор Сергеевич. - Мой Дом.
- Я Людмила, - представилась блондинка.
- Очень приятно, - ответил Дом.
Блондинка несказанно удивилась, а Виктор Сергеевич наплёл ей что-то про спрятанный магнитофон.
Весь вечер они разглядывали Ренуара. Виктор Сергеевич очень стеснялся, наконец, вышел на кухню и сказал Дому:
- Ты отвернись, что ли...
Дом отвернулся и стал смотреть на тёмное Чёрное море и на пустой пляж на его берегу.
(с)Штерн

...

...

...

Саймон Флэгг и дьявол

После нескольких месяцев напряжённой работы по изучению бесчисленных выцветших манускриптов Саймону Флэггу удалось вызвать дьявола. Жена Саймона, знаток средневековья, оказала ему неоценимую помощь. Сам он, будучи всего лишь математиком, не мог разбирать латинские тексты, особенно осложнённые редкими терминами демонологии Х века. Замечательное чутье миссис Флэгг пришлось тут как нельзя кстати.
После предварительных стычек Саймон и чёрт сели за стол для серьёзных переговоров. Гость из ада был угрюм, так как Саймон презрительно отверг его самые заманчивые предложения, легко распознав смертельную опасность, скрытую в каждой соблазнительной приманке.
- А что, если теперь вы для разнообразия выслушаете моё предложение? - сказал наконец Саймон. - Оно во всяком случае без подвохов.
Дьявол раздраженно покрутил раздвоенным кончиком хвоста, будто это была обыкновенная цепочка с ключами. Очевидно, он был обижен.
- Ну что ж, - сердито согласился он. - Вреда от этого не будет. Валяйте, мистер Саймон!
- Я задам вам только один вопрос, - начал Саймон, и дьявол повеселел. - Вы должны ответить на него в течение двадцати четырёх часов. Если это вам не удастся, вы платите мне сто тысяч долларов. Это скромное требование - вы ведь привыкли к неизмеримо большим масштабам. Никаких миллиардов, никаких Елен троянских на тигровой шкуре. Конечно, если я выиграю, вы не должны мстить.
- Подумаешь! - фыркнул Чёрт. - А какова ваша ставка?
- Если я проиграю, то на короткий срок стану вашим рабом. Но без всяких там мук, гибели души и тому подобного - это было бы многовато за такой пустяк, как сто тысяч долларов. Не желаю я вреда и моим родственникам или друзьям. Впрочем, - подумав, добавил он, - тут могут быть исключения.
Дьявол нахмурился, сердито дёргая себя за копчик хвоста. Наконец он дёрнул так сильно, что даже скривился от боли, и решительно заявил:
- Очень жаль, но я занимаюсь только душами. Рабов, у меня, и так хватает. Если бы вы знали, сколько бесплатных и чистосердечных услуг оказывают мне люди, вы были бы поражены. Однако, вот что я сделаю. Если в заданное время я не смогу ответить на ваш вопрос, вы получите не жалкие сто тысяч долларов, а любую - конечно, не слишком дикую - сумму. Кроме того, я предлагаю вам здоровье и счастье до конца вашей жизни. Если же я отвечу на ваш вопрос - ну что ж, последствия вам известны. Вот всё, что я могу вам предложить.
Он взял из воздуха зажжённую сигару и задымил. Воцарилось настороженное молчание.
Саймон смотрел перед собой, ничего не видя. Крупные капли пота выступили у него на лбу. Он отлично знал, какие условия может выставить чёрт. Мускулы его лица напряглись... Нет, он готов прозакладывать душу, что никто - ни человек, ни зверь, ни дьявол - не ответит за сутки на его вопрос.
- Включите в пункт о здоровье и счастье мою жену - и по рукам! сказал он. - Давайте подпишем.
Чёрт кивнул. Он вынул изо рта окурок, с отвращением посмотрел на него и тронул когтистым пальцем. Окурок мгновенно превратился в розовую мятную таблетку, которую чёрт принялся сосать громко и с явным наслаждением.
- Что касается вашего вопроса, - продолжал он, - то на него должен быть ответ, иначе наш договор недействителен. В средние века люди любили загадки. Нередко ко мне приходили с парадоксами. Например: в деревне жил только один цирюльник, который брил всех, кто не брился сам. Кто брил цирюльника? - спрашивали они. Но, как отметил Рассел, словечко "всех" делает такой вопрос бессмысленным, и ответа на него нет.
- Мой вопрос честный и не содержит парадокса, - заверил его Саймон.
- Отлично. Я на него отвечу. Что вы ухмыляетесь?
- Я... ничего, - ответил Саймон, согнав с лица усмешку.
- У вас крепкие нервы, - сказал Чёрт мрачным, но одобрительным тоном, извлекая из воздуха пергамент. - Если бы я предстал перед вами в образе чудовища, сочетающего в себе миловидность ваших горилл с грациозностью монстра, обитающего на Венере, вы едва ли сохранили бы свой апломб, и я уверен...
- В этом нет никакой надобности, - поспешно сказал Саймон.
Он взял протянутый ему договор, убедился, что всё в порядке, и открыл перочинный нож.
- Минуточку! - остановил его Дьявол. - Дайте я его продезинфицирую. Он поднёс лезвие к губам, слегка подул, и сталь накалилась до вишнёво-красного цвета. - Ну вот! Теперь прикоснитесь кончиком ножа... гм... к чернилам, и это всё... Прошу вас, вторая строчка снизу, последняя - моя.
Саймон помедлил, задумчиво глядя на раскаленный кончик ножа.
- Подписывайтесь, - поторопил Чёрт, и Саймон, расправив плечи, поставил своё имя.
Поставив и свою подпись с пышным росчерком, дьявол потёр руки, окинул Саймона откровенно собственническим взглядом и весело сказал:
- Ну, выкладывайте свой вопрос! Как только я на него отвечу, мы отправимся. Мне надо посетить сегодня ещё одного клиента, а времени в обрез.
- Хорошо, - сказал Саймон и глубоко вздохнул. - Мой вопрос такой: верна или не верна великая теорема Ферма?
Дьявол проглотил слюну. В первый раз его самоуверенность поколебалась.
- Великая - чья? Что? - глухим голосом спросил он.
- Великая теорема Ферма. Это математическое положение, которое Ферма, французский математик семнадцатого века, якобы доказал. Однако его доказательство не было записано, и до сего дня никто не знает, верна теорема или нет. - Когда Саймон увидел физиономию Чёрта, у него дрогнули губы. - Ну вот, ступайте и займитесь!
- Математика! - в ужасе воскликнул хвостатый. - Вы думаете, у меня было время изучать такие штуки? Я проходил тривиум и квадривиум [два цикла средневекового образования; тривиум - грамматика, риторика, диалектика; квадривиум (повышенный курс после тривиума) - арифметика, геометрия, астрономия, теория музыки], но что касается алгебры... Скажите, возмущённо добавил он, - этично ли задавать мне такой вопрос?
Лицо Саймона окаменело, по глаза сияли.
- А вы предпочли бы сбегать за сто двадцать тысяч километров и принести какой-нибудь предмет величиной с гидростанцию Боулдер Дэм, поддразнил он чёрта. - Время и пространство для вас легкое дело, правда? Что ж, сожалею, но я предпочитаю свой вопрос. Он очень прост, успокаивающе добавил Саймон. - Речь идёт о положительных целых числах.
- А что такое положительное число? - взволновался чёрт. - И почему вы хотите, чтобы оно было целым?
- Выразимся точнее, - сказал Саймон, пропустив вопрос дьявола мимо ушей. - Теорема Ферма утверждает, что для любого положительного целого числа n, больше двух, уравнение x^n+y^n=z^n не имеет решения в положительных целых числах.
- А что это значит?..
- Помните, вы должны дать ответ.
- А кто будет судьей - вы?
- Нет, - ласково ответил Саймон. - Я не считаю себя достаточно компетентным, хотя бился над этой проблемой несколько лет. Если вы явитесь с ответом, мы представим его в солидный математический журнал. Отступить вы не можете - проблема, очевидно, разрешима: теорема либо - верна, либо - ложна. И пожалуйста, никаких фокусов с многозначной логикой. За двадцать четыре часа найдите ответ и докажите, что он правильный. В конце концов, человек... виноват, дух... с вашим развитием и огромным опытом может за это немного подучить математику.
- Я вспоминаю, как туго мне приходилось с Евклидом, когда я изучал его в Кембридже, - печально заметил дьявол. - Мои доказательства никогда не были верны, а между тем истина лежала на поверхности: достаточно было взглянуть на чертёж. - Он стиснул зубы. - Но я справлюсь. Мне случалось делать и более трудные вещи, дорогой Мистер Саймон. Однажды я слетал на отдаленную звезду и принёс оттуда литр нейтрония ровно за шестнадцать...
- Знаю, - перебил его Саймон. - Вы мастер на подобные фокусы.
- Какие там фокусы! - сердито пробурчал дьявол. - Были гигантские технические трудности. Но не стоит ворошить прошлое. Я - в библиотеку, а завтра в это время...
- Нет, - жёстко перебил его Саймон. - Мы расписались полчаса назад. Возвращайтесь точно через двадцать три с половиной часа. Не буду торопить вас, - иронически добавил он, когда дьявол с тревогой взглянул на часы. Выпейте рюмку вина и, прежде чем уйти, познакомьтесь с моей женой.
- На работе я никогда не пью, и у меня нет времени знакомиться с вашей женой... во всяком случае, теперь.
Он исчез.
В тот же миг вошла жена Саймона.
- Опять подслушивала у дверей! - мягко упрекнул её Саймон.
- Конечно, - сдавленным голосом проговорила она. - И я хочу знать, дорогой, действительно ли труден этот вопрос. Потому что, если это не так... Саймон, я просто в ужасе!
- Будь спокойна, вопрос труден, - беспечно ответил Саймон. - Не все это сразу понимают. Видишь ли, - тоном лектора продолжал он, - всякий легко найдёт два целых числа, квадраты которых в сумме тоже дают квадрат. Например, 3^2+4^2=5^, то есть просто 9+16=25. Ясно?
- Угу!
Она поправила мужу галстук.
- Но никто ещё не мог найти два куба, которые при сложении тоже давали бы куб, или более высокие степени, которые приводили бы к аналогичному результату, - по-видимому, их просто нет. И всё же, торжествующе закончил он, - до сих пор не доказано, что таких чисел не существует! Теперь поняла?
- Конечно. - Жена Саймона всегда понимала самые мудрёные математические положения. А если что-то оказывалось выше её понимания, муж терпеливо объяснял ей всё по нескольку раз. Поэтому у миссис Флэгг оставалось мало времени для прочих дел.
- Сварю кофе, - сказала она и ушла.
Четыре часа спустя, когда они сидели и слушали третью симфонию Брамса, дьявол явился вновь.
- Я уже изучил основы алгебры, тригонометрии и планиметрии! торжествующе объявил он.
- Быстро работаете! - похвалил его Саймон. - Я уверен, что сферическая, аналитическая, проективная, начертательная и неевклидовы геометрии не представят для вас затруднений.
Дьявол поморщился.
- Их так много? - упавшим голосом спросил он.
- О, это далеко не всё. - У Саймона был такой вид, словно он сообщил радостную весть. - Неевклидовы вам понравятся, - усмехнулся он. - Для этого вам не надо будет разбираться в чертежах. Чертежи ничего не скажут. И раз вы не в ладах с Евклидом...
Дьявол застонал, поблёк, как старая киноплёнка, и исчез. Жена Саймона хихикнула.
- Мой дорогой, - пропела она, - я начинаю думать, что ты возьмёшь верх!
- Тес! Последняя часть! Великолепно!
Ещё через шесть часов что-то вспыхнуло, комнату заволокло дымом, и дьявол опять оказался тут как тут. У него появились мешки под глазами. Саймон Флэгг согнал с лица усмешку.
- Я прошёл все эти геометрии, - с мрачным удовлетворением произнёс Чёрт. - Теперь будет легче. Я, пожалуй, готов заняться вашей маленькой головоломкой.
Саймон покачал головой.
- Вы слишком спешите. По-видимому, вы не заметили таких фундаментальных методов, как анализ бесконечно малых, дифференциальные уравнения и исчисление конечных разностей. Затем есть ещё...
- Неужели всё это нужно? - вздохнул Дьявол.
Он сел и начал тереть кулаками опухшие веки. Бедняга не мог удержать зевоту.
- Не могу сказать наверное, - безразличным голосом ответил Саймон. Но люди, трудясь над этой "маленькой головоломкой", испробовали все разделы математики, а задача ещё не решена. Я предложил бы...
Но чёрт не был расположен выслушивать советы Саймона. На этот раз он исчез, даже не встав со стула. И сделал это довольно неуклюже.
- Мне кажется, он устал, - заметила миссис Флэгг. - Бедный чертяка!
Впрочем, в её тоне трудно было уловить сочувствие.
- Я тоже устал, - отозвался Саймон. - Пойдём спать. Я думаю, до завтра он не появится.
- Возможно, - согласилась жена. - Но на всякий случай я надену сорочку с чёрными кружевами.
Наступило утро следующего дня. Теперь супругам показалась более подходящей музыка Баха. Поэтому они поставили пластинку с Вандой Ландовска.
- Ещё десять минут, и, если он не вернётся с решением, мы выиграли, сказал Саймон. - Я отдаю ему должное. Он мог бы окончить курс за один день, притом, с отличием, и получить диплом доктора философии. Однако...
Раздалось шипение. Распространяя запах серы, поднялось алое грибообразное облачко. Перед супругами на коврике стоял дьявол и шумно дышал, выбрасывая клубы пара. Плечи его опустились. Глаза были налиты кровью. Когтистая лапа, всё ещё сжимавшая пачку исписанных листов, заметно дрожала. Вероятно, у него пошаливали нервы.
Молча он швырнул кипу бумаг на пол и принялся яростно топтать их раздвоенными копытами. Наконец, истощив весь заряд энергии, Чёрт успокоился, и горькая усмешка скривила его рот.
- Вы выиграли, Саймон, - прошептал Чёрт, глядя на математика с беззлобным уважением. - Даже я не мог за это короткое время изучить математику настолько, чтобы одолеть такую трудную задачу. Чем больше я в неё углублялся, тем хуже шло дело. Неединственное разложение на множители, идеальные числа - о Ваал!.. Вы знаете, - доверительно сообщил он, - даже лучшие математики других планет - а они ушли далеко от вас - не добились решения. Эх, один молодчик на Сатурне - он немного напоминает гриб на ходулях - в уме решает дифференциальные уравнения в частных производных. Но тут и он спасовал, - дьявол вздохнул. - Будьте здоровы.
Чёрт исчезал очень медленно. Видно, он таки изрядно устал.
Саймон крепко поцеловал жену. Но она, с недовольной гримаской всматриваясь в лицо мужа, витавшего где-то в облаках, спросила:
- Дорогой, что ещё неладно?
- Нет, ничего... Но, понимаешь, я хотел бы ознакомиться с его работой, узнать, насколько близко он подошёл к решению. Я бился над этой проблемой не менее...
Он не договорил и изумленно вытаращил глаза: дьявол вновь очутился в комнате. У него был очень смущённый вид.
- Я здесь забыл... - пробормотал он. - Мне нужно... ах!
Он нагнулся над разбросанными бумагами и начал их бережно собирать и разглаживать. - Эта штука захватывает, - сказал он, избегая взгляда Саймона. - Прямо не оторваться! Если бы только мне удалось доказать одну простенькую лемму! - Увидев, что на лице Саймона вспыхнул жгучий интерес, он потупил взор, как бы прося извинения. - Послушайте, профессор, проворчал дьявол, - я не сомневаюсь, что и вы потрудились над этим. Пробовали ли вы непрерывные дроби? Ферма, несомненно, пользовался ими, и... Будьте добры, оставьте нас вдвоём.
Последние слова были обращены к миссис Флэгг. Чёрт сел рядом с Саймоном, подоткнув под себя хвост, и указал на листы, испещрённые математическими знаками.
Миссис Флэгг вздохнула. Погруженный в раздумье Дьявол, вдруг, показался ей очень знакомым: он почти не отличался от старого профессора Аткинса, коллеги её мужа по университету. Стоит двум математикам углубиться в изучение какой-нибудь мучительной и заманчивой задачи, и они...
Она покорно вышла из комнаты с кофейником в руке. Несомненно, предстояла долгая, утомительная конференция. В этом миссис Флэгг была уверена. Ведь недаром она была женой известного математика.

(с)АртурПорджес

...

...

...

...

...

Читается нормально. Есть вопросы по содержанию...

...

Не допонял, про слепого, от рождения, студента... кто он и к чему, в концовке? ...или это - тот, которого оговорили и побили. Потому, что не взглянул, а не взглянул - потому, что слеп, от рождения? Если так, то как он по детству, сослепу, мог красочно втирать про "металические горы с металическими шарообразными домами и огненными людьми-пришельцами кожа которых была цветом тёмного серебра........ и ореховидную пасть"?

...

...

Все, мы, дураки. Степеня, только, разные...
А чё, в футбол не пускают? ... чё, за, дискриминация?